Корабль призраков

Что-то новенькое в корабельном расписании “Эскалибура”. Интересно, куда смотрит капитан с его культом дисциплины?

– Не было завтрака, и никто ничего не объявлял по радио, – терпеливо объяснила мне Карпик.

– Интересно, куда смотрит капитан?

– Никуда. Капитана нет.

– То есть как это – нет?

– А вот так. Ни капитана, ни команды.

– Что ты несешь?

– Скорее приходи в себя, и пойдем. Сейчас сама убедишься.

Какая-то мысль все время подспудно мучила меня, какое-то воспоминание, связанное со вчерашним вечером…

Папка.

Ну конечно же, папка с документами старпома. Накануне я спрятала ее на самое дно чемодана, надежно укрыла вещами. И вот вчера ее не оказалось. По моему позвоночнику пробежал холодок, но я попыталась успокоить себя, взять себя в руки. В конце концов, это может выясниться в любой момент. “Без паники, майор Кардаш!”, кажется, так назывался тупой венгерский детектив из моего детства. Карпик торопила меня, и, наскоро ополоснув лицо, я отправилась следом за ней.

В коридоре было непривычно тихо. На корабле, даже если он стоит на якоре, всегда присутствует множество звуков, они отражаются от переборок, пола и подволоков, они несутся наперегонки, и в любой момент можно ощутить их нетерпеливое дыхание. Сейчас “Эскалибур” молчал. Судя по всему, Карпик знала, что делает.

– Идем в рубку, – сказала она.

Рубка, или капитанский мостик, была святая святых “Эскалибура”. Только один раз я поднималась туда вместе со всеми пассажирами, в день отплытия. Тогда нам показали все основные службы корабля, и меня поразило обилие приборов, способных оказать честь какому-нибудь “Шаттлу” многоразового использования. В рубке постоянно несли вахту рулевые, механики и кто-нибудь из командного состава. Заходить туда пассажирам запрещалось. Не сделали исключения даже для Карпика, чей внешний вид призван был умилять поросшие шерстью морские сердца.

– Ну в какую рубку, Карпик? Нас же туда не пустят.

– А мы и не спросим. Не у кого спрашивать.

– То есть как это “не у кого”?

– Я же тебе полчаса уже говорю, что на корабле никого нет.

– А мы с тобой?

– Мы – не в счет. На корабле нет команды.

– А куда же она делась? – глупо спросила я.

– Откуда же я знаю?

– Ничего не понимаю.

Так, вяло препираясь, мы наконец-то добрались до рубки. Карпик прошла вперед и смело толкнула дверь.

Рубка действительно была пуста.

Абсолютно пуста.

Она была не только пустой, но и мертвой. Приборы, которые работали всегда, теперь были отключены, экраны погашены, а из всех подручных средств функционировали только внутренний телефон и селекторная связь.

– Давай, – подтолкнула меня Карпик. – Вызови машинное отделение.

– Как же я его вызову?

– А вот, видишь, список телефонов, по отсекам и службам. Прямо с машинного и начинай.

Голова все еще была тяжелой. Скорее поэтому, машинально повинуясь девочке, чем по какой-то другой причине, я щелкнула тумблером и сняла трубку.

– Что говорить? – спросила я у Карлика.

– Скажи, что рубка вызывает центральный пост управления, – сказала Карпик, раздувая ноздри: видимо, эта ситуация безумно увлекала ее.

– Рубка вызывает центральный пост управления, – послушно повторила я и затем добавила уже от себя:

– Ответьте рубке!

Никакого ответа. Ни шороха, ни звука. Холодный, почти космический вакуум.

– Ну? Что я говорила! – Карпик торжествовала. – Еще что-нибудь попробуем?

– Давай! – Виски наконец-то отпустило, и ситуация стала занимать меня по-настоящему.

В течение ближайших трех минут мы попытались пробить все основные службы корабля, и везде с тем же плачевным результатом. В конце концов отозвалась только буфетная кают-компании.

– Алло! – раздался на том конце провода чей-то сонный голос – Алло! Говорите, вас не слышно!..

Я облегченно вздохнула: наваждение кончилось, и все становится на свои места.

– Вот видишь! – подмигнула я Карпику. – А ты говорила, что на корабле никого нет!

– Я не говорила, что на корабле никого нет, – уточнила девочка. – Я сказала только, что на корабле нет команды.

– А кто же тогда со мной говорит? – поймала я Карпика.

– А ты спроси.

Я снова дунула в трубку:

– Кто говорит7

– Дед Пихто. – Голос в трубке звучал раздраженно, а потом он стал глуше, послышался звон стекла: видимо, человек, который разговаривал со мной, что-то уронил. – Вот черт, надо же… Как башка гудит.

Господи, как я его понимала!..

– Ответьте рубке, – уже строже повторила я.

– Чего орать-то! – Кокетливый голос с преобладающими в нем высокими нотами и округлыми окончаниями показался мне знакомым.

– Муха, это ты?!

– Ну! А кто со мной говорит?

– Это я, Ева…

– Ева? Вот здорово! Играем в испорченный телефон, что ли? Ты где?

– На капитанском мостике.

– А что ты там делаешь? Нашла мужчину своей мечты?..

– Муха, ты гам один?

– Я не бываю один, это во-первых… Во-вторых, ищу, чем бы опохмелиться. Здесь разгром, как после войны в Персидском заливе, куда только экипаж смотрит? И жратвы никакой, а уже, между прочим, двенадцать часов, если верить моим “Картье”.

– Экипажа больше нет. – сообщила я Мухе, удивляясь попутно своей невесть откуда взявшейся истерической веселости.

– Как это – нет? А где он?