Косьбище

На Руси считают сороками. Ударение ставьте правильно. Во французском языке прослушивается двадцатеричная система. Это — от количества всех пальцев у человека. В английском — двенадцатеричная. От количества суставов пальцев на одной ладони, исключая противостоящий, большой палец. У одного из первобытных племён не то на Яве, не то на Суматре — каждая конечность соответствует числу десять. Человек целиком — сорок. Они там так кокосы и считают — сороками. Какая связь между Русью и Калимантаном? А я знаю? У нас кокосов нет. Поэтому сороками считают шкурки и церкви. Так и говорят: «два сорока соболей», или — «на Москве сорок сороков церквей».

У нас тут, слава богу, суммы поменьше:

– Значит так, господин мятельник, Николая насчитал здесь 28 гривен с 3 кунами. Я вот это всё куплю. Сейчас — за 14 гривен. Что — «как»? Не надо «какать» — слушай дальше. Торга не будет. Или отдаёшь за эту цену, или идёшь искать другого покупателя. Уходишь — следующий разговор начнём с 7 гривен. И — вниз. И вообще — надоело мне ваш крик слушать. Николай — на корме моём. Вы тут час лясы точили — он надобного мне не успел. За «поговорить» — плати.

Люблю я смотреть, как вот такие блондинистые кровью наливаются. Румянец, распространяясь по нежной белой коже, даёт такую выразительную палитру оттенков красного… От «розоперстой Эос» до «буряк украинский». Что, дядя, не в кайф? Это тебе не тендеры с аукционами по госсобственности с госзаказами. Это ты нынче по другую сторону прилавка оказался. Тут мы оба на равных — ты монополист насчёт продать, я — насчёт купить. По «боеголовкам» у нас тоже паритет. Так что, и железяками не сильно помашешь.

– Решай, Спиридон. Дела вирниковы, по которым вы сюда пришли, закончены. Акиму нет резона давать вам постой за просто так. Будешь платить? Или получай съездное и бегом в Елно — там, поди, тебя уже новое дело дожидается.

Спирька от моей наглости просто пятнами пошёл. У его отрока челюсть отпала. Вид у обоих — сильно нездоровый. Болезнь называется «ухо-глаз». Требует присутствия трёх лечащих врачей: ларинголога, окулиста и психиатра. Глазом они видят тощего подростка с замотанной плешью, которому в присутствии «мужа княжьего» — у порога стоять и рта вовсе не открывать. Ухом они слышат «наглый наезд по-большому». Причём, явно не местного — нет кучи чисто ритуальных оборотов. Не говорят здесь так. Ни простые, ни «вятшие». А умом-разумом соображают-вспоминают. И как я на суде вирника дураком представил и в нужную сторону дело развернул. Как Макуху стрелками своими пугнул, и тот испугался. Как к волхвам сходил и с серебром вернулся. А тут ещё и кузнец мёртвый у ворот висит. Так и не сняли упокойника за всей этой суетой с приездом.

До чего-то он додумался: весь розовеет, но уже равномерно.

– Сходи коней посмотри. (Это своему отроку). Ты слугу бы отпустил. (Это мне. Я Николаю кивнул — тот вышел). Тут дело такое… Ты, я вижу, малой — ловкий. Из всякого дела с прибылью вылазишь. И не болтлив. Опять же — волки тебя слушаются. (Это про картинку — «волк на тропинке»). И вообще — с нечистью ладишь. Вон, и волхва богомерзкого на волю отпустил. Опять же — мертвец этот ходячий у тебя в холопах ходит.

– Спиридон, давай о деле. Не юли.

Ага, так он сразу и заговорил. Сбегал к обеим дверям, по-выглядывал. К окошечкам подскочил. Никак не усядется. Ну, и на какую гадость меня теперь подписывать будут?

– Тут вот как получается… Макуха-то плох…

– Ну и? Не тяни!

– Господи! Ну что тянуть-то! Макухе вирником не быть. Хребет у него сломан. В службу он более не годен. В службе нас было двое. Он — старший, я — младший. Мне уже и самому на волость сесть бы по выслуге, а хода не дают. Злопыхатели всякие… А тут место освобождается…

– Так мне его что, убить?

– Не! Не дай боже! Как в Елно узнают, что вирник умер — погонят гонца к князю. Тот враз нового пришлёт. Мне опять дерьмо разгребать, а присланному — сливки снимать. Не дай бог! А вот если Макуха просто болезный лежит, то нового слать нужды нет. А все дела — мои. Эх, кабы Макуха до распутицы живым долежал. Я б тогда так поднялся… А там — дожди. А по первопутку уже и сам в Смоленск поехал бы. Уже было бы чем и важным людям поклониться, и чем перед князем похвастаться.

– А я здесь причём? Тебе надо лекаря толкового к Макухе приставить.

– Господи! Да какой лекарь! Степан со дня на день преставиться! Три дня — уже много! А ты вот — с нечистью знаешься, волки вон тебя слушаются, мертвяк бездушный за тобой как собачонка ходит. Не, не надо чтоб Степан за тобой ходил. Пусть лежит. Но чтоб — как живой. Чтоб никто ни слуху, ни духу! Чтоб если кто приедет — вот, лежит-выздоравливает. Господин вирник — вылечивается. А я бы тем временем в Елно… А? А я тебе это майно Хохряково… да хоть задаром. А? Чего скажешь?