Кот в мешке

Кажется, я начала наконец соображать, но процесс шел медленно. Помог Павел. Совместными усилиями они стащили верхнее туловище под аккомпанемент рвущейся ткани. Я не сводила с них глаз. Знала – если еще какой фрагмент человеческой анатомии попадется мне на глаза – всё, кончусь на месте!

В шею мне дышала Беата, и я чувствовала, как она вся дрожит. И слышала ее слабый голос, голос человека, теряющего сознание:

– Почему же двое?

Алиция докопалась наконец до нижней жертвы, совершенно игнорируя жертву верхнюю. Пощупала лицо и шею, наклонилась еще ниже.

– Прохиндей, – коротко сообщила она. – Мертвый. Этого нам только не хватало! Должно быть, шею свернул, потому что раны не вижу, а сердечный приступ… вряд ли.

– А то… второе? – пролепетала Беата. Ага, все же не упала в обморок, молодец.

– Какое второе?

– Алиция, ради бога! – взмолилась я. – По всему ателье разбросаны фрагменты второго трупа. Ты их что, не видишь? Что все это значит?

Алиция обернулась и увидала руку.

– А, ничего особенного. Это манекен.

– Как ты сказала? – не своим голосом переспросил Павел.

– Манекен, ясно же говорю! Портновский. Стоял на самом верху, прижатый книжной стенкой, возможно, очень старый. Зачем-то понадобился Торкилю. Эта кукла в магазине раньше витрину украшала.

Но не станем же мы сейчас заниматься манекеном, когда тут лежит живой человек! То есть не живой, но человек. Как же – Анатоль – я его опознала, хоть и выглядит он… хуже не бывает. Ну, что делаем?

Понадобилось время, чтобы осознать и переварить весь этот кошмар. Павел с ужасом переводил глаза с туловища манекена, лишившегося конечностей, в порванном пиджаке, на мертвого взломщика, навзничь раскинувшегося на полу мастерской. Он тоже недоумевал:

– Они что же, вместе слетели? В морду я врезал одному…

Понимая, что должен переживать молодой человек, Алиция терпеливо объяснила:

– Нет, ты разделался только с одним. Второй уже там лежал. Вернее, первый уже лежал, а ты расправлялся со вторым. Нет, нет, ты не с двумя дрался, на твоей совести только один.

Ну, если она такими словами собиралась успокоить парня… Разница и в самом деле большая – убить человека и развалить манекен или только убить человека. Почему Павел не пляшет от радости? И несколько раздраженно Алиция добавила к сказанному:

– В чем дело? Что стоишь столбом? Кажется, нет необходимости вызывать скорую, сразу звоним в полицию. Думаю, нам ничего не следует тут трогать.

Павел откашлялся:

– Может, все же… может, мне лучше до полиции уехать из Дании…

– Зачем?

– Мне не очень улыбается сидеть в датской тюрьме…

– При чем здесь датская тюрьма? – удивилась Алиция. – Ведь ты же человека не убивал, только…

– Только что?!

– Только развалил манекен. Это не уголовное преступление.

Павел расслабился, в глазах блеснула надежда.

– И вы это подтвердите? Что не я?

– Конечно подтвердим, – сдавленным от волнения голосом произнесла Беата за моей спиной. – Я подтвержу.

Тут Алиция уже разозлилась не на шутку.

– А ну, успокойтесь и кончайте истерику! Неужели не соображаете?

Прохиндей уже два часа как помер, я же вижу. Да и сама логика говорит о том, что слетевший раньше должен лежать внизу, а тот, что слетел позже – на нем. Наверху лежал манекен, к тому времени, когда Павел его крошил, Прохиндей уже лежал внизу мертвым. Вот только интересно мне, как этот манекен мог на тебя наброситься? Он у меня так крепко был прижат к стене остатками книжной стенки, что сам бы не выскочил. Должно быть, там уже вся моя конструкция была нарушена, разлеталась в разные стороны, а он, надо же, был выброшен прямо на Павла.

Несмотря на некоторую хаотичность изложения, смысл его был понятен, и мы постепенно успокаивались. Все, кроме Павла. Тот был слишком потрясен выпавшим на его долю потрясением, и не все в словах Алиции казалось ему убедительным. И теперь уже он попросил:

– Алиция, расскажи все еще раз и попонятнее. Ты и в самом деле думаешь, что это не я его убил? Что я сражался с манекеном? Но ведь он же на меня выскочил, как живой, из-за нагромождения досок. Было темно, и, хотя из окна немного света падало внутрь, я видел человеческую фигуру. Как павиан какой выскочил… И когда я ударил, явно чувствовал, что под кулаком прогнулось человеческое лицо, а не твердое дерево или что другое…

– Ну да, так и было, – вздохнула Алиция. – Он у меня был очень капитально зажат досками стенки, с трудом я его туда втиснула, еле-еле поместился, а когда Прохиндей летел с лестницы, должно быть, хватался руками за что попало, хотел задержаться и разрушил конструкцию, а ты дверь раскрыл, и манекену было куда вылететь… И на человека он похож. Голова и шея у него эластичные, потому и не отвалились, а все остальные части, руки-ноги, из кусочков разных материалов я сама делала, они и отлетели.

Шагнув назад, я со стоном уселась на ступеньке лестницы, Беата сделала то же. Павлу уже некуда было садиться, даже опереться не на что. Он глубоко вздохнул раз, другой, успокаиваясь.

Из-за Прохиндея вылезла Алиция, со стоном выпрямилась, хотела, видно, присесть… и напустилась на нас: