Кредиторы эшафота

Текст печатается по изданию: А.Бувье. Кредиторы эшафота: Роман. — С.Петербург: Издательство А.А. Каспари, 1880 год.

Художник-иллюстратор Литвинова Лада Арнольдовна

Харьков: Изд. — коммер. предприятие «Паритет» ЛТД, 1994. — 496 с.

© Редакция, оформление Издательско-коммерческое предприятие «Паритет» ЛТД, 1994.

Пролог

Глава I ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА ПЛОЩАДИ ЛА-РОКЕТТ В ОДНУ НОЯБРЬСКУЮ НОЧЬ

Только что пробило два часа утра. Погода была сырая и холодная, и сквозь густой туман слышался только глухой шум толпы, собравшейся на площади Ла-Рокетт.

Туман был до такой степени густым, что уже в трех шагах ничего не было видно. Агенты полиции с трудом сдерживали любопытных, не позволяя им приблизиться к тому месту на площади, где работали шесть человек. Они ставили эшафот, на который рано утром должна была упасть голова Корнеля Лебрена.

В тумане едва виднелись два красных фонаря, светивших рабочим.

Ночь, туман, гул толпы, стук молотков, моросивший мелкий холодный дождь — это была довольно мрачная картина. Кровь застывала в жилах, и человек невольно вздрагивал от ужаса. Холодный пот прошибал его в самом теплом платье.

Публика, присутствующая обычно на казнях, была вся в сборе — бледные лица со впалыми щеками, с мрачным огнем в глазах, худые фигуры в одних холстинных блузах. Раздававшиеся голоса были хриплыми от водки. Тут же находились женщины, молодые девушки, матери с грудными детьми, посиневшими от холода.

Большая часть этих людей уже не один раз приходила в этот самый час смотреть подобные зрелища. Казалось, они все были знакомы между собой. В толпе слышались крики носильщиков.

Обычные посетители разговаривали между собой таким образом:

— А, это вы? Здравствуйте! Я видел вас, когда казнили Лапомаре.

— Да, я никогда не пропускаю казней.

— Точно так же, как и я.

— Да, я вас припоминаю — мы были вместе.

— Сегодня нам будет лучше видно.

— О, сегодня не будет так много народа.

— Да, если бы не привычка, я тоже не пришел бы. Погода ужасная.

— А этот не то, что Лапомаре, — тот был молодец.

— Да, такие попадаются редко.

Уличный мальчишка, уже с вечера взобравшийся на дерево, говорил другому, сидевшему на соседней ветке:

— Мне здесь очень удобно. Если туман пройдет, то я увижу все отлично. Его последняя улыбка будет моей.

— Зачем тебе это?

— А как же! Мне завидно.

— И мне тоже.

— Я бы показал, как себя вести, если бы меня казнили… По правде сказать, наверное мучаешься недолго, всего какую-нибудь секунду… шее станет холоднее — и все кончено…

Находящаяся на другой стороне площади молодая девушка с голубыми глазами и нежным цветом лица обращалась к молодой матери, державшей за руку своего ребенка:

— Моя милая, — говорила она, — я боюсь только одного: чтобы его не простили.

— О, этого нечего бояться — эшафот выстроен, и он будет казнен.

— Мне говорили, что он просил о помиловании.

— Нет, он даже не подал кассацию. Говорит, что невиновен.

— Они все говорят это. Трусы, как все мужчины.

— Бедная женщина, как ужасно он зарезал ее!

— О да, негодяй! Поэтому я и хочу посмотреть ему в лицо.

Ребенок, которого мать держала за руку, начал кричать.

— Замолчишь ли ты? — рассердилась его мать. — Берегись! Если ты не будешь умницей, то не увидишь, как ему отрубят голову.

В это же время один любопытный, забравшийся на стену, говорил своему соседу:

— Ты знаешь, что он сказал? — «Я пойду на казнь с тем же спокойствием, с каким выслушиваю ваш приговор. Только одни преступники боятся вечности».

— Это все фразы. После «Лионского курьера» они все говорят так. Вот пьеса, которая испортила всех казнимых… Посмотрим, будет ли он разыгрывать невинного на эшафоте.

— Если он струсит — я свистну.

— И я тоже.

Вдруг в толпе поднялся шум. Мальчишки закричали:

— Солдаты! Солдаты!

На площади появился отряд национальной гвардии, затем жандармы окружили эшафот, еще окутанный туманом. В течение нескольких минут слышны были только крики, рев и брань, которые разбудили осужденного в его камере. Затем наступило молчание, прерываемое только глухим ропотом толпы.

В одном из углов площади, около входной двери в тюрьму Ла-Рокетт, позади первой линии жандармов, почти возле ног их лошадей, стояли, прижавшись к стене, двое мужчин. Они были одеты в теплые пальто с воротниками, поднятыми не столько от холода, сколько для того, чтобы избежать внимания любопытных.

Мужчины стояли молча, прижавшись друг к другу и держась за руки.

Каждый вечер последней недели эти двое являлись к продавцу вина, жившему на углу улицы Фоли-Реньо, и каждый вечер они спрашивали, приходили ли рабочие на площадь строить эшафот. В этот вечер им ответили: «Да». Они побледнели и переглянулись, затем пожали друг другу руки, как бы желая придать себе мужества. Наконец один из них с усилием сказал продавцу вина: «Благодарю вас!»

Затем они молча вышли и прошли на улицу Фоли-Реньо, где остановились у маленького домика без номера — странной постройки мрачного вида.