Крещение Руси.

Рис. 3.72. «Крещение императора Константина папой Сильвестром». Якопо Виньяли. Около 1623–1624 годов. Взято из [34], с. 390, илл. 512.

Таким образом, по свидетельству Евсевия, Константина в детстве окружали христиане. И тем не менее, он якобы увидел символ креста в первый раз лишь перед битвой с Максенцием. И страшно удивился. По нашему мнению, здесь явная натяжка. Перед битвой Константин = Дмитрий Донской увидел впервые не крест, а пушку, и услышал пушечный выстрел. Когда находился у Сергия Радонежского. Впоследствии христианское изобретение — пушка — превратилась под пером летописцев в крест.

Приведем еще одно описание «спасительного знамени», доставившего Константину победу. «В 321 г. галльский ритор Назарий, говоривший похвальное слово Константину Великому, утверждал, будто во всей Галлии рассказывали, что… видели как ПОМОЩЬ СТРАШНО СИЯЛА… Таким образом, в языческом сказании особенно подчеркивается одна черта — О СВЕТЕ» [18], т. 3, с. 13. Если знамение — это пушка, то все понятно. Пушечный выстрел сопровождается пламенем, то есть светом. Если знамение — это крест, то при чем тут свет? И почему именно свет запомнился воинам? Ведь крест не мог так необычно светиться, чтобы поразить окружающих.

Евсевий сообщает и другие подробности относительно знамени Константина, которые заставляют усомниться в традиционной версии, что это был просто символ креста и косвенно подтверждают нашу мысль о пушках. Например, его не держали на виду всего войска в каком-то безопасном месте, как это делается со знаменем при ставке военачальника. Напротив, знамя Константина переносили с место на место, туда, где требовалась действительная помощь. Евсевий пишет: «Где он (то есть символ креста — Авт.) показывался, там враги обращались в бегство, а победители преследовали их. Когда Василевс узнал об этом, то символ спасения, как действительнейшее средство победы, повелел переносить туда, где видел какой-либо свой отряд ослабевшим. Победа с ним тотчас восстанавливалась» [46], с. 66. Здесь Евсевий прямо называет знамя Константина ДЕЙСТВИТЕЛЬНЕЙШИМ СРЕДСТВОМ ПОБЕДЫ. Причем речь идет явно об оружии, а не о священном для войска символе. Поскольку подчеркивается, что знамя было новым и никому ранее неизвестным. Не только воинам, но и самому Константину. А потому у воинов не могло быть связано с ним никаких священных чувств.

Еще одно крайне любопытное свидетельство Евсевия касается размеров и тяжести знамени. Если бы речь шла о хоругви или о деревянном кресте или даже металлическом, то для того, чтобы переносить его с места на место, достаточно было бы одного-двух человек. Но их было ПЯТЬДЕСЯТ или даже больше, причем наиболее крепких телом. У Евсевия есть особая глава, которая так и называется: «О том, что для ношения креста было избрано ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК» [46], с. 66. В этой главе читаем: «Тем из своих щитоносцев, которые отличались крепостью тела… Константин повелел состоять единственно при служении этому знамени. ТАКИХ МУЖЕЙ ЧИСЛОМ БЫЛО НЕ МЕНЬШЕ ПЯТИДЕСЯТИ, и они не имели другой обязанности, как либо стоять вокруг знамени, либо следовать за ним в качестве стражи, когда каждый из них попеременно нес его на своих плечах» [46], с. 66–67. Такое количество людей, приставленных к загадочному предмету (знамени), само по себе уже показывает, что речь идет не о хоругви, пусть даже и очень тяжелой, а об орудии, то есть о пушке. Для передвижения которой и в самом деле требовалось много сильных мужчин. Потом к пушкам приделали колеса и стали перевозить их на конях. Но первые пушки, возможно, перетаскивали вручную.

Вот еще одно сообщение Евсевия о загадочном знамени. Оказывается, за ним мог спрятаться человек так, чтобы защититься от стрел врага. Евсевий передает рассказ Константина о том, что один из «крестоносцев» (то есть людей, переносивших знамя) отбежал прочь от знамени и, находясь «вне его охраны», был убит стрелой. Другой же находился «под охраной знамени» и остался жив. «Сколько ни пускали в него стрел — он остался невредим. Все удары их принимало на себя копье знамени» [46], с. 67. Евсевий, а точнее поздний редактор, не может сдержать своего удивления. «Тут было что-то выше всякого чуда: как могли стрелы врагов, бросаемые в самое небольшое по объему копье, вонзаться в него и пронизывать его насквозь, а того, кем оно было носимо, избавлять от смерти» [46], с. 67. И в самом деле, деревянное древко не может защитить воина от стрел противника. А вот за пушкой он вполне мог спрятаться.