Крест и порох

– Как делаешь обычно, – пожал плечами немец. – Костерок запалите и сырую траву в пламя бросьте. Дым пойдет, по нему и определим.

Ганс Штраубе вернулся к разоряемому стойбищу, оставив паренька чесать рукой в затылке.

– Ну, сказывай, проводник, – кивнул ему Силантий Андреев. – Куда пойдем?

– Туда! – наугад ткнул рукой в тундру Маюни и пошел туда, куда глаза глядят. – Да-а…

Казаки – Силантий, Ухтымка, Матвей и Кудеяр, – переглянувшись, отправились следом.

Первые пару верст остяк брел безо всякого смысла, просто поглядывая по сторонам. Однако через час ему на глаза попался ручей, и проводник круто свернул, ускорив шаг.

– Заметил чего, друже? – устремились следом казаки.

Маюни, не отвечая, дошел до протоки, присел, зачерпнул воды, попил, посмотрел направление потока.

– Чего молчишь? – остановился рядом десятник.

– Вода нужна всем, – ответил охотник. – И менквам, и товлынгам, и волчатникам, да-а. Хочешь найти зверя – ищи водопой. У моря стойбище есть, там искать нечего. Пошли наверх.

Наконец-то ощутив азарт, остяк устремился вдоль берега, примерно через час остановился, присел среди камней, принюхиваясь.

– Чего тут такое, Маюни? – спросил Кудеяр.

– А ты разве не видишь? Вон, мох содран и трава ощипана, да-а. Но это, похоже, олени. Они рядом с менквами пить не станут… – Следопыт пошел дальше, то ускоряя, то замедляя шаг, перепрыгнул пару ручейков, пригнулся возле еще одного пляжика, опустился на колено, потрогал ладонью воду: – Да-а…

– Чего, «да-а», остяк? – на этот раз возмутился Матвей. – Что «да-а»? Ты сказывай. Непонятно же ничего.

– Вот, видишь царапину на дне? Везде тина, а тут полоска? Не пил тут кто-то, черпал, да-а… – Паренек ухватил ладонями воду, сделал несколько глотков. – Глубоко черпал, небрежно, да-а…

Паренек поднялся, огляделся, облизнув губы, решительно направился на север, время от времени нагибаясь ниже и снова выпрямляясь. Теперь казаки и сами стали замечать то свороченный с камушка кусок мха, то смятую траву, то сдернутый ком земли в низине. Внезапно Маюни остановился, принюхался, покрутился, свернул влево, несколько раз прыгнул с камня на камень, замер над выемкой меж валунами:

– Силантий! Иди сюда, десятник. Посмотри.

Казаки приблизились, встали кружком.

– Ух ты, говно! – высказал общее недоумение молодой казак. – К нему звал?

– Человеческое! – ткнул пальцем вниз остяк. – Менквы крупные кучи наваливают и с запахом тухлым, да-а. А это едкое!

– Может, пойдем отсюда, Маюни? – попросил Силантий Андреев.

– Вы не понимаете, да-а? – укорил казаков охотник. – Здесь были сир-тя!

– От, проклятье! – Воины невольно потянулись к оружию. – И чего им тут понадобилось?

Остяк молча вернулся к тропе, побежал по ней. Еще час, и они вышли к обширному стойбищу из пяти округлых домов, разбросанных в низине между пологими взгорками. Здесь было тихо и слегка пахло тухлятиной.

Маюни заметался, нырнул в один дом, в другой, остановился:

– Недавно ушли. Мыслю, дней шесть-семь тому. Пыли мало, да-а. Но есть.

– И что?

– Сир-тя менквов собирают, да-а… С самых дальних кочевий. Тех, куда дракон не летает. Не поленились, пешими пришли.

– И что? – повторил вопрос Кудеяр.

– А супротив кого они, помысли, людоедов сбирают, племяш? – отвесил ему подзатыльник Силантий. – Вестимо, новый замысел у колдунов появился.

Маюни же тем временем набрал сухих колосков, травинок, веточек, какой-то мелкой щепы и хрустящего мха, свалил все это в кучу, высек на трут искру, раздул, запалил бересту, подсунул под самый низ охапки. Когда занялось, надрал травы зеленой, свежей. Бухнул в пламя и махнул рукой:

– Пошли, да-а!

Над брошенным стойбищем поднялся вверх ровный столб густого сизого дыма.

Уловив нить для удачных поисков, юный следопыт бросил старый ручей, живущую на котором семью уже удалось отыскать. Решительно двинулся поперек тундры и через несколько верст обнаружил другую протоку, свернул вдоль ее берега…

– Гляньте, да-а… Здесь товлынги воду пили! Вон, песок как разворошен… И содрано все не малыми кусками, а охапками, да-а, – в этот раз подробно указал на приметы остяк. – Вот токмо есть им тут нечего. Выходит, спугнул кто-то от пастбища, да-а… – Паренек выпрямился, оценивая россыпь следов, решительно указал: – Оттуда пугали, да-а!

Пробежавшись по следам, он быстро свернул с широких повреждений, оставленных на земле товлынгами, на мелкие и узкие, нанесенные менквами, двинулся по ним и к вечеру вышел еще к одному стойбищу. И тоже пустому.

– Огонь с дымом разжигайте, – сказал Маюни. – Я еще поищу.

Описав вокруг брошенного селения несколько витков, остяк остановился, позвал казаков и указал на след подошвы, самым краем отпечатавшийся во влажной грязи:

– Сир-тя!

Силантий шумно втянул воздух и решил:

– Завтра возвертаемся. Надобно упредить атамана.