Кровь и золото погон

– Поручик Дембовский Казимир Янович, – продолжал подхорунжий, – подпоручик Кузовков Илья Геннадьевич, штабс-капитан Гуторов Иван Иванович. Раненых нет. Кони целы, накормлены и напоены, стреножены и пасутся на опушке близ хутора. С ними мальчонка, младший племяш Никитича.

– Добро, Иван Григорьевич. – Павловский поднялся во весь свой почти двухметровый рост, размял мощное мускулистое тело, сделал несколько приседаний. – Пусть наши гвардейцы отдыхают. Будем ждать остальных. Постели мне вон под той липой, полежу малость.

Павловский прилёг в тени на раскинутый адъютантом брезент, заложил руки под голову и с интерсом стал наблюдать за суетой пищухи, прыгавшей по стволу соседней ветлы. Крохотная птичка, меньше воробья, своим длинным клювом ощупывала все впадины и трещинки, извлекая оттуда насекомых. Прилетевшего сородича согнала с громким писком и еще долго подавала грозные сигналы, ни на минуту не прекращая свой суетливый поиск.

«Вот и я так, словно пищуха неугомонная. Поход начали вроде бы нормально, – стал размышлять Павловский. – Границу перешли северо-восточнее Глубокого удачно, без стрельбы и шума. Польские пограничники сработали отлично. По Псковской губернии шли тихо, щадя лошадей, обошли с юга Опочку и двинулись на Новоржев. Останавливались в нескольких деревнях. В Дубровах и Мышино к отряду присоединились двадцать дезертиров из Красной армии с лошадьми и винтовками. Отряд вырос до трёх десятков. Новоржев обошли севернее и вышли на тракт Локня – Холм. В Плотовце в отряд влилось еще пятнадцать человек дезертиров и освобождённых из-под милицейской стражи уголовников. Отряд разделил на три отряда, отдав два из дезертиров и уголовников под командование есаула Тимофеева и сотника Куринова. Свою же группу вёл сам. В Холм по согласованному плану ворвались с запада, севера и юга. И что там началось! Будто ждали нас, готовились, укреплялись. Ружейный огонь вели из окон домов, подвалов, из-за заборов, с чердаков. В центре устроили прямо-таки пулемётную засаду. Ясно, оборону городка толково организовал опытный командир. Нужно было срочно уносить ноги. Много дезертиров и уголовников было убито и ранено, несколько попало в плен, некоторые разбежались. По моей команде свои рассеялись и должны были собраться здесь, на хуторе Никитича, где уже почти два года располагалась их явка и место пересидки, отдыха, лечения раненых и сбора группы для рейдов по северо-западным губерниям или при отходе назад в Белоруссию и дальше, в Польшу».

Вот и сейчас Афанасий Никитич Бобров, ненавидевший новую советскую власть, помогал бандитам, уверовав в то, что за его заслуги полковник Павловский заберёт его с племянницей и племянником с собой за кордон.

4

За столом с разложенной на нем картой Новгородской губернии сидели и курили есаул Тимофеев, сотник Куринов и поручик Дембовский. В сторонке, у раскрытого окна, расположился с папиросой штабс-капитан Гуторов. Павловский, заложив руки за спину, мерил комнату шагами.

– Как же так могло случиться в Холме? – как бы ни к кому не обращаясь, спросил есаул Тимофеев. – Стольких людей положили!

– Как-как, а вот так! – ответил Павловский без сожаления и, как показалось офицерам, даже с неким налётом весёлого цинизма. – Какие там были люди, есаул? Вам что, дезертиров и уголовников жаль? Право, смешно. Они свою большевистскую власть предали, предали бы и нас, подвернись случай. Плевать на них на всех. – Полковник тяжёлым взглядом прошёлся по лицам офицеров. – А из холмского фиаско сделаем выводы. Что скажете, сотник?

Куринов, выпустив в потолок струю густого табачного дыма, ответил не сразу. Он знал, полковник не любит скороспелых решений. Да и сам сотник, донской казак, вышедший из вахмистров в офицеры, был осторожным и рассудительным. Семь лет войны и не тому научат.

– Вы правы, Сергей Эдуардович, эту примазавшуюся шваль не жалко, бог даст, других наберём. – Куринов говорил не спеша, будто взвешивая каждое слово. – И из-за неудачного штурма Холма горевать особо не стоит. – Сотник пододвинулся к карте. – Тут надо понимать, красные не совсем дураки. Воевать они научились. Сейчас июль двадцать второго, а не февраль восемнадцатого. Холм – уездный городишко Псковской губернии, а губерния эта, как вы, господа, знаете, пограничная, с особым режимом. Здесь помимо пограничных и войсковых частей, расположенных вдоль польской, латвийской и эстонской границ, в каждом городишке, в каждом селе захудалом имеются части особого назначения, или ЧОН при ГПУ. Вояки они никакие, но упорные, сволочи, в плен не сдаются, там одни большевики и комсомольцы. Мы с вами их по Белоруссии знаем. А Холмский уезд стратегически важен. Он с юго-запада прикрывает Новгородскую губернию и главный тракт Москва-Питер. Надо искать обходные пути.