Кровавая судьба

Джоэль видела решительную линию его челюсти, чувствовала, как тяжело вздымалась его напряженная грудь, и смотрела на похоть, что обрамляла его глаза. И она понимала…

— Что, детка? — спросил он, его голос звучал незнакомо.

— Я девственница, — всхлипнула она.

Это был еле слышный звук, робкое признание, призыв к пониманию.

Маркус застонал… низко… дико… даже еще более возбужденно. Так, словно ее искреннее признание окончательно лишило его контроля, перевело возбуждение на совершенно новый уровень. Внезапно он толкнулся бедрами вперед, его огромный ствол входил в нее, словно тяжелое стальное лезвие.

Джоэль закричала — ей казалось, будто он разрезал ее прямо посередине.

Жгучая боль пронзила саму ее суть, заставая врасплох, и она изо всех сил пыталась отдышаться из-за ощущений, которые охватывали все тело. Она извивалась. Изворачивалась. Пиналась ногами. Отчаянно пыталась заставить его выйти из нее.

Сейчас же.

Но это было, словно находиться в тисках: мощь его мускулистых бедер, удерживающая ее бедра разведенными, вес тяжелого тела, прижимающий к кровати, ритм насильственного вторжения… продолжающиеся толчки… проникающие все глубже.

Под диким вампиром Джоэль изо всех сил старалась сохранять спокойствие, чтобы выдержать ужасные ощущения. Даже не имея возможности закричать или попросить его прекратить. Это все, что она могла сделать, чтобы оставаться в сознании, пока он растягивал ее до невозможности, погружаясь все глубже и глубже, и она не стала думать, что ее тело может в буквальном смысле разорваться на части…

Джоэль задерживала дыхание. Морщилась. Прикусывала нижнюю губу и хныкала. Сжимала одеяло в кулаках, пока ее душили слезы. Она так старалась… для него. Ее возлюбленного Маркуса. Пока он брал свое, получая удовольствие с дикой энергией… и грубой силой. Не заботился, казалось, даже не видел ее боль и ее борьбу.

И только тогда, когда она думала, что это никогда не закончится… что она может на самом деле потерять сознание от этого жестокого акта… боль только возросла от пронзающего укуса.

Как два стальных кинжала, клыки глубоко впились в ее артерию, в то время как он прижался ближе… и пил… как голодный зверь. А потом она услышала горловой рык, когда он взорвался глубоко в ней, не прекращая пить из вены, пока его семя разливалось внутри нее… и он, наконец, не рухнул в изнеможении.

Наконец-то.

Слава Богу.

Это закончилось.

Джоэль лежала совершенно неподвижно под возлюбленным — разорванная, кровоточащая и полная его семени. Напуганная и запутавшаяся, она попыталась отдышаться… сталкивая с себя его тяжелое тело.

Он медленно вытащил клыки из ее горла, выпустил две маленькие капельки яда, чтобы залечить раны, и глубоко вздохнул. Затем положил голову на ее грудь на одно длинное мгновение, перед тем как неторопливо перекатиться на спину.

Джоэль боролась, чтобы сдержать слезы. Она чувствовала облегчение, что это, наконец, закончилось… и была в глубоком замешательстве от того, как реальность отличалась от фантазий. И, помоги ей Господь, она по-прежнему не хотела потерять его.

Лежа там, так тихо рядом с ним, она слушала ровный ритм его сердца и отчаянно пыталась вспомнить все то, что любила в нем. Пыталась найти утешение в том, что он был теперь ее любовником… что взял ее кровь для питания.

Джоэль отчаянно желала, чтобы Маркус обвил ее своими сильными руками и утешил. Чтобы нашел какое-то оправдание, любое, тому, почему потерял контроль. Чтобы сказал, что ему жаль, и он никогда больше не причинит ей боль.

Она хотела, чтобы Маркус все исправил.

И жаждала простоты его дружбы — напоминание о нежности — больше, чем она когда-либо жаждала чего-то в своей жизни.

Она знала, что ей никогда не следовало притворяться более опытной: не перед таким мужчиной, как Маркус. Не перед вампиром… диким существом. Но было слишком поздно, чтобы что-то менять сейчас. Джоэль знала, что ее тело исцелится; но сердцу было необходимо утешение.

Когда Маркус сел и начал искать на полу свою одежду, она почти выкрикнула с отчаянием.

— Куда ты идешь?

Она едва могла сдержать слезы, когда он плавно встал с кровати и начал одеваться.

— Я должен вернуться к своим братьям, любовь моя, — его тон не оставлял места для споров.

Как матрос, выброшенный с судна в бурное море, Джоэль ухватилась за единственный спасательный жилет, который имела. Она выхватила те два коротких слова и держалась изо всех сил: любовь моя. Маркус назвал ее своей любовью. И она держалась за это знание… потому что должна была держаться за него.

Потому что, если кто и тонул в этот пустой, разбивающий сердце момент, то это была Джоэль Паркер.

******

Валентайн Нистор летел по небу как древняя хищная птица, злорадствуя во власти черной магии, упиваясь бодрящим чувством завоевания. У очень немногих вампиров были знание или умение скрывать собственное присутствие в течение длительного периода времени — не говоря уж об имитации голоса, манерности и внешности другого.

Но он только что сделал это.