Кукла с коляской (СИ)

Через месяц меня оштрафовали за преследование. Старушка из Лёлькиного подъезда дала показания: «Я свидетель, она бедную мать до нервного срыва довела, Лёлечка из-за неё жить не хочет». Пришлось взять ссуду. На Новый год я не сшила детям костюмы и забыла купить подарки — хорошо, что бабушки выручили. Двадцать третьего не поздравила Колю. Восьмого марта он что-то буркнул и предложил разъехаться в разные комнаты, мотивируя это нашим возрастом — дескать, пора.

Я не возражала. Ему сорок восемь, мне тридцать пять — самое время. Теперь я спала в мансарде на складном диванчике — вот только Егорка уже никогда не залезет на мою постель и не попросит сочинить сказку. Именно так — не любит он книжные истории, хочет, чтобы я сама сочиняла. Хотел.

А незадолго до своего дня рождения я обнаружила в газете, которую муж упорно продолжал выписывать, заголовок на первой странице: «Несчастный случай. Молодая мать с ребёнком выбросилась с седьмого этажа». С седьмого. У меня подогнулись колени, я попыталась развернуть газету, чтобы прочесть продолжение, но руки буквально онемели, и я только шуршала бумагой, сползая по стене на пол.

— Ты чего творишь? — угрюмо спросил Коля, вошедший на кухню за чаем, потом увидел заголовок, выругался, взял газету и просмотрел. — И чего ты дёргаешься? Тут русским по белому сказано: «трёхлетняя дочь».

— Дай посмотреть.

Я убедилась, что это не моего Егорку сбросили с балкона, села на диванчик и вздохнула. Не он. Но кто-то другой. Ни в чём не повинная девочка.

— Ну чего ты всё думаешь, пора забыть, — сказал Коля, насыпая заварку. — Это не твой ребёнок и не мой.

— Все вы, коты, одинаковые. А для меня он родной.

— Я не буду больше выписывать эту дрянь, — пообещал Коля и бросил газету в ведро.

Как будто Егорке от этого станет лучше. Я поняла, что отныне обречена шарахаться от газетных заметок и телевизионных новостей, и с этим ничего нельзя поделать, и вполне может статься, что однажды прочитаю в газете имя Егорки и Лёлькин адрес. Или такая газета минует наш дом, и я по-прежнему буду жить в тягостном ожидании, не зная, что всё уже кончено. Эту битву я проиграла, и мне предстояло смириться с неизвестностью. Мой Егорка остался в Лёлькиных лапах, и пока она не сиганёт из окна вместе с ним, закон и общественность будут на её стороне. Таковы реалии нашей жизни.

====== 5 ======

Здесь можно упомянуть о финансовом кризисе, который я за всеми треволнениями почти и не заметила, однако с тех пор приучилась делать запасы по принципу «соль — спички — мыло». И крупа, конечно. За два дня до дефолта Коля поменял все свои рубли на доллары, а после дефолта — обратно на рубли, и это помогло их с другом фирме удержаться на плаву. Интуиция у моего мужа всегда работала лучше, чем у меня.

Пока я рожала детей, вся страна обзавелась сотовыми телефонами. Коля купил сотовый ещё давно, когда начинал свою фирму, и теперь подобрал себе поновее, а старый отдал мне. Он потратил целый час, обучая меня тыкать пальцами в кнопки, и за этот час я вспотела.

— Вот так пишут смс. Это вроде как телеграммы. Вот здесь — сохранить, здесь — удалить, — объяснял он, когда мы сидели на моём диване в мансарде. За окном щебетали весенние птицы.

Я покорно двигала джойстиком. Смс, Отправленные, Катя, Просмотреть…

— Коль, а это что: «Я тебя всегда хочу, приеду хоть сейчас».

— Тьфу, это старое, от Лёльки осталось.

— А дата вчерашняя. И написано «Катя».

— Это… Это…

— Коль, сотри весь хлам, который там остался, и отдай игрушку Ване. Мне достаточно домашнего телефона.

У меня всегда были сложности в освоении техники. Сорок восемь ему, состарился, видите ли…

Куй железо, пока горячо. Если я хотела что-то выпросить у мужа, нужно было делать это сейчас, пока он чувствует себя виноватым. И я впервые заговорила о семейном детском доме. Теперь, когда я потеряла Егорку, я смогу найти утешение только в других детях. У нас своих трое, но это же так мало! И так хочется хоть кому-то из брошенных малышей подарить домашний уют.

Коля слушал-слушал, а потом спросил:

— Неужели ты из-за одного Егорки так повернулась?

— Считаешь, все, кто усыновляет, повёрнутые?

— Считаю. Чужой ребёнок никому не нужен.

— Мне нужен. Или пусть лучше они умирают на бетонном полу в больнице?

— Что за бред ты несёшь.

Я рассказала ему о Гоше, но он не поверил.

— Не бывает в нашей стране такого. Ты меня обманываешь. А на приёмных детей у меня денег нет, и не проси.

— А на Катю, значит, есть, — подытожила я. — Как до того на Лёлю было. Когда эта Катя залетит, что делать будешь? Опять по новой?

Этот раунд остался за мной.

В понедельник я позвонила по тому самому номеру в детский дом, а во вторник поехала в город. Одна, на автобусе. Я сказала Коле не всю правду. Не утешения я искала, а искупления вины. Мои документы всех устроили, и директриса предложила мне выбрать ребёнка по фотографии. Я опешила.

— Но что можно узнать о человеке по фотографии? Мне же с ними познакомиться нужно, поговорить, узнать, кто сам захочет ко мне…