Кукольник

Напарник без возражений подчиняется.

Следующий дом. Во дворе, на грядке, примяв какую-то съедобную зелень, раскинув руки, лежит босой мальчишка лет восьми. Солома жестких волос, конопушки на щеках; пятки измазаны в жирном черноземе. Глаза широко распахнуты (от ужаса? от изумления?..), смотрят в небо, откуда обрушилась нежданная напасть.

Зеленый.

— Возьми его.

Напарник забрасывает обмякшее тело мальчишки на плечо и несет к платформе.

В дом Тарталья вошел один, споткнувшись у порога о матерого детину — тот лежал ничком, похожий на труп. «Сам не утащу. Вдвоем бы управиться…» Он не поверил своим глазам, когда на индикаторе вспыхнул желтый огонек. Восьмилетний сопляк им, видишь ли, в рабы годится, а здоровенный бугай, на котором пахать можно, — под сомнением. Ну и ладно, нам же легче; сказали «сомнительных» не брать — мы и не будем.

Зато женщина с усталым лицом, сомлевшая за столом, лицом в тарелку с супом, оказалась вполне подходящей. Вернулся техноложец, и они вынесли женщину из дома, уложив на платформу рядом с остальной добычей. Платформа продвинулась вперед шагов на двадцать и зависла напротив очередного дома.

Через полчаса Лючано привык.

Втянулся.

Работа как работа. Зашел, проверил, утащил. Или оставил лежать. Он лишь раз дернулся, увидев валявшихся на земле не людей — птиц. От этого зрелища его без видимой причины пробрало холодом. Только сейчас дошло: вокруг царит мертвая тишина. Шелестят деревья, когда их ветви оглаживает ветер, прилетая из степи, — и все. Ни птичьего щебета, ни жужжания насекомых. Под ногами хрустели хитиновые панцири жуков, упавших наземь.

Мертвый город.

Кладбище.

И рабы — слуги ангелов Смерти — забирают людей в потусторонний мир, где «ботве» до скончания века придется гнуть спину на новых господ.

«Работай, ради всего святого! — выкрикнул почти неслышимый, запеленутый в кокон ужасной тишины маэстро Карл. — Работай и ни о чем не думай! Малыш, за что ж тебя так…»

Гишер промолчал, а тайная сволочь хихикнула.

Они битком наполнили платформу телами, когда пыльная грунтовка кончилась, сменившись булыжной мостовой, а дома выросли до двух-трех, местами до четырех этажей. Лючано отправил Сунгхари с грузом к боту, сам же с напарником прошелся по улице, сортируя редких прохожих по степени пригодности. Годных они стаскивали в одно место и выкладывали рядком на тротуаре, чтоб потом грузить разом, а не собирать по всей улице.

Двое — седобородый старик в черном и пухлая девочка с леденцовым петухом, зажатым в кулачке, — мирно легли бок о бок.

Обоим индикатор дал зеленый свет.

И не хотелось задаваться вопросом: почему?

Заходить в дома и вламываться в каждую дверь Лючано не спешил. Он заглянул за поворот улицы. В конце концов, мы продолжаем выполнять приказ, верно? Проверяем, нет ли за углом пригодной для сбора «ботвы».

Ноги слушаются? — да.

Никто его не одернул: ни снаружи, ни изнутри.

За поворотом лежал опрокинутый экипаж. Лошадь сраженная парализующим лучом, повалилась на бок, увлекая за собой хлипкую повозку. Рядом, неестественно вывернув шею, скорчился кучер в длиннополой куртке и штанах из грубой ткани в рубчик. Из экипажа свешивалась женская рука: тонкое запястье, изящные пальчики, кружевной рукав. На безымянном пальце блестело кольцо.

«Здесь, по-видимому, любят кружева…»

Лючано подошел ближе, навел индикатор на кучера. Индикатор молчал. Это означало, что кучер мертв. Вот так, господа помпилианцы. Вот и ваши «гуманные» парализаторы. Полюбуйтесь. Впрочем, вам, конечно, плевать: лес рубят, щепки летят. Одним рабом больше, одним меньше…

Издержки производства.

Индикатор прицелился в даму.

«Жива. Зеленый».

Вместе с напарником они отнесли даму к остальным.

— Ждем платформу, грузим этих, потом сворачиваем за угол и движемся вдоль улицы до упора, — распорядился Лючано, чувствуя, как внезапно оживает на плече татуировка Папы Лусэро. — Собираем, кто еще попадется, разворачиваемся и начинаем проверку домов.

Техноложец кивнул.

Ему было все равно, как действовать.

В отличие от Лючано.

«Людей на улице мало. Большую часть мы уже собрали. Могли бы прямо сейчас начать ломиться в дома. А так, пока дождемся платформы, пока погрузим добычу, пока не спеша пройдемся туда-сюда, подбирая оставшихся… Глядишь, поступит приказ возвращаться. Чуть проволыним тут, чуть проволыним там, и кому-то из аборигенов посчастливится остаться на родине, избежав рабства».

Пустая платформа с брамайни прибыла минут через двадцать.

— Давай шевелись…

Погрузив добычу, они свернули за угол и вскоре добрались до конца улицы, где перед ними распахнулась площадь. Над площадью возвышался местный храм с золоченым куполом-луковицей. Но не стройный белокаменный собор, не стрельчатые окна с цветными витражами и не купол, горящий на солнце, заставили Тарталью остановиться. Не мастерство зодчего или благоговение перед чужим богом было тому причиной.

Всю площадь устилали тела.

Десятки, сотни.