Лазурные берега

Несмотря на эти небольшие разногласия, Фортнэмы все же наслаждались последними днями, которые они могли провести вместе с дочерью. Они не представляли, как будут жить без Деирдре, но тем не менее, как и прежде, были убеждены, что поступают правильно.

У Дуга было множество хлопот с молодой женщиной, которая сбежала от своего баккра и выдавала себя в Кингстоне за белую. Она вышла замуж за хозяина лавки и родила двух детей, прежде чем ее разоблачили. Конечно, брак был признан недействительным, вследствие чего дети от этого брака были объявлены рабами и перешли в собственность хозяина этой женщины. Дуг, который представлял интересы впавшего в отчаяние мужа мулатки, предложил хозяину женщины и детей, чтобы тот продал их ее бывшему мужу, по крайней мере, по приемлемой цене. Однако озлобившийся плантатор отказал — он не хотел расставаться со своей рабыней. После месяца тяжелейшей работы на полях женщина задушила своих детей, а затем повесилась на дереве рядом со своей хижиной.

Дуг трижды наливал себе ром, рассказывая об этом Норе.

— Мне будет гораздо спокойнее, когда Деирдре выйдет замуж и уедет в Сан-Доминго, — заявил он. — Кстати, я хотел спросить… нашелся ли кто-то, кто сможет окрестить ее в католическую веру?

Нора была вынуждена ответить отрицательно. В Кингстоне и его окрестностях не было ни одного католического священника. Во времена испанского колониального владычества они, естественно, были. Нора знала, что мароны из испаноязычных племен все еще являлись католиками. У Деирдре не было никаких возражений против новой религии. Узнав о том, что девушка собирается сменить веру, рассерженная мисс Холлендер очень жестко изложила ей разницу между католицизмом и протестантизмом, причем паписты получили довольно плохую оценку. Снова и снова она намекала на то, что сторонники папистской веры непременно очутятся в аду, однако Деирдре почти не слушала ее. Папа Римский мало интересовал девушку — она даже вряд ли знала, где находится эта самая Италия. А сколько было святых причастий, ей было абсолютно все равно.

— Но они же молятся Марии как Матери Божьей! — В конце концов возмущенно воскликнула мисс Холлендер, как будто нашла последний козырь. — Они называют ее святой. И вообще, у них множество святых. Мужчин и женщин! Это почти… это почти как многобожие!

Деирдре лишь пожала плечами.

— Это же прекрасно, когда можно помолиться женщине, — невозмутимо заметила она. — Мне это представляется похожим на верования обеа. У них тоже есть богини…

Мисс Холлендер в ужасе стала хватать воздух ртом. Деирдре с детства наблюдала за церемониями обеа, которые проводили чернокожие. Конечно, Дуг и Нора никогда ей этого не разрешали, но она время от времени вместе со своими черными подругами тайно ускользала из дома и, затаив дыхание, следила за тем, как старый Квадво заклинал духов. Густонаселенное богами небо ей, таким образом, казалось скорее естественным, чем кощунственным.

Но, прежде всего, католическая вера была религией Виктора, и уже одного этого было бы достаточно, чтобы Деирдре пришла от нее в восторг. С тех пор как молодой врач уехал, она жила лишь воспоминаниями о его ласках. Деирдре загоралась от одной мысли о том, что наконец-то сможет снова обнять его — и подарить ему больше, чем пара поцелуев. Деирдре с трепетом ожидала писем от Виктора, которые он добросовестно писал ей через день, и с оживлением принимала участие в планировании своего нового дома. Виктор хотел, чтобы он был простым, но добротным и достаточно большим, и при этом не выглядел помпезным.

«Жилище врача не должно отпугивать людей», — писал он. Виктор то и дело вступал в конфронтацию с архитекторами, которым его отец дал заказ спроектировать резиденцию молодого Дюфрена. «Хотелось бы, чтобы дом гармонично выглядел рядом с другими каменными зданиями», — сообщал Виктор Деирдре, и ей казалось, что она слышит, как он при этом вздыхает.