Le Comte de Мориарти. Часть 1. Рассказы Дохтурова. № 4. Проклятье священной пещеры

Когда шум начал стихать, света стало еще меньше, и из левого прохода второго яруса там же на дальней стороне арены появился Атташе. Он поднялся на несколько рядов выше, прошел до мест, которые располагались точно над противоположными воротами и раскинул руки. Тут же из входа, через который он вошел, на арене один за одним стали появляться люди. Или мертвецы. Это не были долговременные, разложившиеся мертвецы типа зомби. Они были как погибшие вчера или сегодня в драке от ножа, или под колесами автомобиля, или сорвавшись со строительных лесов, или отравившись поддельным алкоголем. Они шли по проходу мимо атташе и выходили в дальний выход справа. Вслед за ними пошли дети. Потом солдаты. Потом девушки. Атташе присоединился к ним и выстроил девушек в два ряда по обеим сторонам прохода, который вел от дальнего выхода справа вниз к бортикам ледовой площадки. Девушки надели на себя что-то одинаковое и бесформенное. Я такое видел в кино: при проведении обряда культисты надевают на себя белые балахоны. Девушки принимали различные позы, словно позировали для фотосъемки или предлагая себя.

А потом из выхода, у которого стояли девушки, появились они. Монах и Шаман. Шаман остался у выхода. Монах сделал несколько шагов вперед и медленно оглядел арену. Я был уверен, что он не заметил и не мог заметить нас. Но когда его взгляд пробежался по тому месту, где прятались мы с Холмовом, мое тело покрылось мурашками. Словно Монах просвечивал рентгеновскими лучами. Я схватил Холмова, упал на пол и начал материться. Рядом лежал и ругался Холмов. Очень скоро Холмов высвободился и приподнялся. Шаман продолжал стоять у входа. В его руках был фотоаппарат. Вокруг Монаха девушки то ли кружили хоровод, насколько его можно кружить на лестницах, то ли играли в ручеек. Монах в игру не вовлекался и упорно спускался к хоккейной коробке. Подойдя к коробке он попытался перелезть через ограждение, но тут на площадку выехал ледовый комбайн, водила которого выматерился и погрозил Монаху кулаком. Тройное заклятие от меня, Холмова и водителя подействовало. Монах и Шамана ушли, сопровождаемые девушками и Атташе. Выключили свет, и на арене стало темно.

— Ведь действительно у сатанистов лед должен быть важным… священным… Или как-там у них, — сказал я, на ощупь пробираясь к выходу.

— Да, по Данте в аду от огня идет холод, — отозвался Холмов, как будто читал эту книжку.

— Что теперь?.. Где ты? Держи бронежилет.

— Надо как можно скорее попасть в тренерскую.

В тренерской Холмов прошел в правый кабинет, дверь в который всегда была закрыта. Порылся в одиноком письменном столе, включил компьютер. Потом прошел в кабинет Европейца и также порылся в столе. Он скинул на диван свой бронежелет, и сказал мне не выпускать Европейца до его, Холмова, прихода. Он, Холмов, будет в кабинете напротив, но придет только тогда когда будет готов. Если кто-то другой придет раньше Европейца, также не выпускать. Уговоры, угрозы, сила, коллеги с бывшей работы — все что угодно, но не выпускать. Холмов перенес аквариум с рыбкой со стола Тренера на стол Европейца и закрыл за собой дверь.

Холмов сделал демона, а я сделаю бойца. На кресло перед столом я надел бронежелет Холмова, сверху — пуховик, на подголовник — фирменную шапочку. Если снова будут лупить по голове, то достанется ему, а не мне. Угловой диван я сдвинул к противоположной стене, где дверь. Теперь открытую дверь я могу захлопнуть ударом ноги.

Окна кабинета, как и окна тренерской выходили на арену. Кроме лампочек с надписью выход не горело ничего. На арене было темно, как не бывает темно самой темной ночью.

Началось томительное ожидание. Если ночь становилось мучительной, если не было сна, то сейчас мучительным стало бодрствование. Залипать в телефоне, когда у телефона треснул экран, мне совсем не хотелось.

Было очень тихо. Я даже не слышал Холмова в соседнем офисе. Почему в таком гигантском сооружении так тихо среди дня. Или уже ночь? Или следующий день? Сколько вообще прошло времени? Когда в темном окне появлялись жуткие рожи, я просыпался, подходил к окну и вглядывался в темноту.

Неожиданно я услышал то, что так долго ждал — шаги в коридоре! Тут же в кабинете открылась дверь и появился Холмов, заставив меня вздрогнуть:

— Что так долго?

— Я еще поиграл немножко.

Холмов снова залез в ящик стола, положил на стол какие-то бумаги, печать и пачку денег.

Кто-то вошел в тренерскую. Холмов заскочил в кресло за столом и положил ноги на стол. Было видно, что ноги неудобно лежат на столе, сиденье кресла надо бы поднять.

Вошел Европеец. Увидев Холмова на своем кресле, поддельного бойца через стол от него, он потянулся к выключателю, но заметил позади себя мой бронежелет, а потом и меня в нем. Я рукой пригласил Европейца к столу.

Может быть из-за темноты за окном или давящей тишины за окном, но дальнейшие разговоры проходили практически без слов.

Холмов протянул Европейцу клочок бумаги. Европеец посмотрел и кивнул головой. Холмов протянул листки бумаги. Европеец бросил на них взгляд, кивнул и положил на стол.