Леди-бунтарка

– Если Герцог привез сундуки с женской одеждой, ты должен отобрать все самое лучшее для Малышки, не забыл? Надо приодеть ее как следует, и не забудь про нижнее белье, всякие там подвязки и прочее…

Месье снова поморщился и ответил:

– Не беспокойтесь, я знаю, о чем идет речь.

Бо Билли тоже знал. Если он в чем-то и разбирался досконально, так это в том, что носят женщины под платьем.

– Видишь ли, я боюсь, что ты, как всегда, набросишься на свои книжки и забудешь про платья для нашей Малышки, – продолжал Морган.

Обтянутые парчовым камзолом плечи Месье, казалось, окаменели. В искусстве изображать обиду ему не было равных.

– Это невозможно, сэр. Я помню о своем долге. – Вскинув подбородок, Месье уселся на покрытое гобеленом кресло, которое заранее установил на песке напротив сколоченного из досок ящика, заменявшего ему стол. Поправив желтоватый шейный платок, он положил перед собой бухгалтерскую книгу, затем раскрыл ее на чистой странице и, обмакнув перо в чернильницу, вывел своим изящным ровным почерком слово «Герцог».

Бо Билли повернулся в сторону бухты. Нащупав массивный золотой диск, висевший у него на груди, он спросил:

– Думаешь, леди Кэтрин жива и здорова?

– Я убедился в этом лично, когда вы посылали меня в Лондон в последний раз.

– А у нее достаточно денег? Сможет она достойно встретить нашу Малышку?

– Смерть графа Дитшира принесла ей значительное состояние, – ответил Месье. Немного помолчав, он тихо добавил: – Полагаю, вы правильно поступили, решив отправить Блузетт к леди Кэтрин. Блу – умная и способная девушка. Смею сказать, она получила неплохое образование. Но ей необходимо приобрести светский лоск. На Морганз-Маунд у нее нет будущего, это ясно. Она должна уехать к леди Кэтрин.

Бо Билли молча кивнул. Да, он прекрасно понимал, что здесь, на острове, – свои законы, здесь царили грубость и разнузданность. А единственным доступным развлечением считались драки да петушиные бои. Увы, Малышке тут делать нечего.

– Она все такая же красивая? – спросил он после долгого молчания. Его голос звучал глухо.

– Да, сэр. Леди Кэтрин все еще красавица.

Теперь уже можно было ни о чем не спрашивать. Теперь он знал, что мать Блу – такая же, как прежде, и этого ему достаточно. Снова кивнув, Морган поправил на голове колпак и шагнул к пристани, чтобы приветствовать Герцога.

Бо Билли знал о Герцоге в основном понаслышке, только несколько раз встречался с ним на Тортуге. Кстати, именно там он и узнал, что Герцог собирается посетить Морганз-Маунд. Ему было известно, что Герцог – англичанин и вроде бы происходил из древнего аристократического рода. Он был не пиратом, а капером, и некоторые считали: это совсем не одно и то же. Ведь пиратов не интересуют флаги, им все равно, какое судно грабить; каперы же пускают ко дну далеко не всякий корабль. Поговаривали, что Герцог никогда не трогал английские и колониальные суда, но редко какому французскому или испанскому кораблю удавалось уйти от него в открытом море. Это могло означать только одно – у этого человека имелись свои принципы.

Но наличие принципов – опасное качество для мужчины. Во всяком случае, они никому еще не продлевали жизнь. Рано или поздно, рассудил Морган, принципы Герцога не доведут его до добра и кто-нибудь непременно его прикончит. Может статься, это будет сам Бо Билли, хотя ему этого вовсе не хотелось бы. Парень ему нравился.

Тут «Уильям Портер» наконец-то причалил, и послышался знакомый звук – в воздух взвились корабельные канаты. Морган невольно вздохнул; сейчас ему нестерпимо хотелось вновь перенестись в те времена, когда он сам был капитаном и жажда странствий гнала его вперед. То были славные деньки, лучшие дни его жизни. Солнце ярко светило над головой, и свежий морской ветер дул в лицо, заставляя мчаться на всех парусах навстречу все новым и новым сражениям. И когда ему, сыну простого английского корабельщика, удавалось выиграть очередное сражение, он испытывал ни с чем не сравнимое чувство восторга и ощущение полноты жизни.

Но морской разбой – не самое подходящее занятие для отца малолетней дочери. Ведь в один прекрасный день отец-пират может и не вернуться из морского похода, и тогда его ребенка ждет невеселая участь. Славные деньки закончились, когда Блу исполнилось шесть лет; Бо Билли не мог больше подвергать ее риску – не мог брать с собой в плавание и опасался оставлять одну на берегу.

Услышав, как отец вздохнул, Блузетт бросила на него вопросительный взгляд и с усмешкой сказала:

– А ты так и не нацепил свою повязку.

– А ты не потрудилась переодеться. Твоя блузка вся в крови.

– Я хочу, чтобы Герцог знал: его приглашает в постель не какая-нибудь робкая девица.