Лексикон света и тьмы

K как Корабельные краны в гавани Тронхейма, где громоздятся склады, похожие на огромные ящики, и ритмично бьётся о бетон подёрнутое рябью иссиня-чёрное море, а волны выталкивают наверх тракторные покрышки, висящие вдоль причала. Я вижу тебя, идущего здесь как-то утром, когда солнце светит наискось, отпечатывая длинные тени огромных кранов, высунувших за край причала длинные стальные носы. Утром, заполненным скрипом и визгом механизмов. Воплями. Свистом какого-то мужика на причале. Я вижу, как ты идёшь вниз, к набережной, но останавливаешься поболтать с капитанами шхун. Ждёшь… и вот во фьорд медленно, раздумчиво входит корабль. Зрелище завораживает почти так же, как огонь: с фьордом ничего не происходит, корабль просто медленно-медленно продвигается всё ближе и ближе к причалу, но чем дольше ты за ним наблюдаешь, тем больше твой интерес. Оранжевый корпус вспарывает море. Стая чаек кружит над кораблём до тех пор, пока опытные птицы не постановят, что кормом здесь не разжиться. Маленькие фигурки на палубе, люди толпятся у борта и смотрят на город. Всего этого достаточно, чтобы ты остановился и следил за кораблём до тех пор, пока он не пришвартуется к причалу, сдавив скрипящие под его напором огромные резиновые покрышки. Потом судно фиксируют на месте, привязывают толстенными верёвками, как будто сплетёнными великанами для собственных нужд. Эти верёвища приходится сначала связывать друг с другом с помощью обычных верёвок, а только потом накидывать на кнехт на причале и затягивать.

Мне думается, что для тебя эти прогулки были ещё и способом поддерживать в живом виде языки, которых ты знал множество. Что ты всегда болтал по-немецки с немецким рабочим людом, по-французски с оптовиком и по-русски с капитаном торгового судна, когда забирал у него коробки с шёлковыми лентами, перьями и пуговицами, выписанные тобой для магазина. Во всяком случае, до меня доходили разговоры, будто твои прогулки в гавань давали людям пищу для спекуляций: а не жил ли ты двойной жизнью? И не были ли магазин и семья лишь прикрытием, в то время как на самом деле ты был русским шпионом, или английским, или обоими сразу?

К как Кульминация, как октябрьский вечер, когда я подъезжаю на такси к дому сорок шесть на Юнсвансвейен, средоточию всей истории, но на этот раз у меня есть договорённость о встрече, и она подтверждена по электронной почте несколько месяцев назад. Гравий хрустит под колёсами, когда такси съезжает на обочину и останавливается. Пока шофёр выписывает чек, я проверяю время – без пяти шесть, я приехал как раз с нужным запасом. Это тихая улица, по которой не ходят чужие, а сейчас, когда холод разогнал детей по домам, прочь от батутов и самокатов, и вовсе почти безмолвная. Только звук мопеда, который тарахтит где-то в нескольких кварталах отсюда.

– Удачи вам! – говорит на прощание таксист. Он тоже хорошо знает историю дома и в детстве несколько раз приезжал сюда просто поглазеть на него. Просто постоять рядом. Я говорю спасибо, захлопываю дверь и наконец оборачиваюсь к дому. Прохожу по дорожке и звоню в дверь.

Мне открывает высокий худой человек, я узнаю его, видел в разных телесюжетах и репортажах. Мы здороваемся за руку, и после коротких расспросов о том, как я добрался, он приглашает меня зайти в дом. Открывающиеся моему взору комнаты почти шокирующе нормальные, обычные, я как будто рассчитывал увидеть музей. Вбок отходит коридор, в нём несколько дверей, я видел их на генплане дома и узнаю по рисункам Греты.

– Детская здесь была? – спрашиваю я, и хозяин открывает передо мной дверь. Показывает комнату, превращённую в библиотеку комиксов, педантично расставленных по годам. С полными подшивками «Дональда Дака» за несколько десятилетий и бесчисленными ящиками с пластинками. Хозяин тоже коллекционер, как и Тамбс Люке. Я смотрю в угол, где Грета нарисовала кровати, свою и Яннике. Это здесь спала восьмилетняя дочка одной из участниц банды. Девочка, которой приходилось слышать всё, что происходило в подвале, и засыпать под гомон голосов и звуки, доносившиеся оттуда.

Он ведёт меня дальше, в гостиную, соединённую с кухней. На камине стоят рядком пули, странно мягкие на вид, сплющенные при ударе о каменную стену. Пули, которые владелец дома нашёл в подвале, когда сорвал панели со стен. Прежде чем вести меня наверх, он показывает кухню и выход в сад. На втором этаже обнаруживается дверь в своего рода хранилище, забитое всякой старой ерундой, но мне удаётся рассмотреть небольшой лаз под крышей, это в него залезли Грета с Яннике, когда нашли тайную каморку. И там же рядом вход в комнату с арочным окном. Здесь у Риннана был центр связи, он установил тут прямой телефон для переговоров с «Миссионерским отелем» и телеграф. Хозяин убирает со стола какие-то бумаги, а я тем временем рассматриваю приделанную к стене кровать. Здесь уединялась Эллен, когда её мучили мигрени. Вот, значит, где она отлёживалась, думаю я и спрашиваю у хозяина, можно ли сделать несколько фотографий. Потом мы возвращаемся вниз.