Летучий корабль

Он заснул тяжелым сном — а очнувшись утром, силком внушил себе, что ему померещилось. Его больше занимала работа, где весь производственный процесс портил его заместитель с убойными родственными связями. Этот Тимофей был, в сущности, неплохим малым, но на него ни в чем абсолютно нельзя было положиться, и Павел диву давался, какие процессы протекают в голове злополучного заместителя: любую директиву Тимофеев мозг преображал в программу, отличную от первоначального замысла, и начальнику оставалось лишь изобретать противоядия. Приглядываясь к Тимофею, Павел скоро понял, что заместитель принимает какие-то препараты, — это было особенно очевидно по утрам, когда Тимофей с детским изумлением изучал рабочее место, и Павел, заметив, что в его отсутствие Тимофей тайком исследует его бумаги, восстановил навыки подделки документов. Пробный шар был запущен накануне новогоднего корпоратива, когда Павел изготовил правдоподобное письмо от их директора, желающего, чтобы Тимофей явился на празднество, потому что главная бухгалтерша якобы имела на него виды. Несколько раз Павел опаздывал на работу и быстро обнаружил, что огорошенный заместитель половину дня вздрагивает от каждого телефонного звонка. На корпоратив Тимофей не явился, а Павел, отправив подметное письмо в шредер, порадовался, что от Тимофея нашлось средство. Во второй раз он подделал приказ, будто в их комнате вот-вот установят скрытые камеры, — художник, который изготовлял предписание, как никогда был горд тем, что у него получилось. Последней Павловой шуткой, созданной из чисто эстетических соображений, была команда Сибирскому филиалу, чтобы тот предоставил цистерну спирта для личных нужд сотрудников, и Павел подмечал, что рука заместителя сама потягивается к телефонной книге. Наивному Тимофею было до слез любопытно, какие личные нужды вынудили скромных офисных клерков оприходовать шестьдесят тонн алкоголя. Потом с охраны сообщили, что к нему просятся посетители, и Павел на автомате спросил имена. Одного звали Яном Дмитриевичем, и это имя Павлу ни о чем не говорило; зато оказалось, что ему известно второе: Петр Николаевич Жуков.

Стороны разместились в переговорной вокруг стола, который Павел лично выписал из Испании. Ян Дмитриевич оказался профессиональным брехуном; из его гладкой, вызывающей зевоту речи следовало, что Петр Николаевич неправильно оценил дозу горячительного и теперь жалеет об инциденте, признавая, что его слова были выдумкой от первой до последней буквы, потому что Петр Николаевич когда-то всего лишь видел на рабочем столе у Лидии Анатольевны мужнину фотографию и теперь недоумевает, как в его голову пришел казарменный прикол. Что Петр Николаевич, который безмерно уважает Лидию Анатольевну и ее супруга, желает увериться, что на него не держат зла. Что при других обстоятельствах они с Павлом Вадимовичем могли бы приятельствовать, потому что они — люди с биографией, за которую никому не стыдно.

— Я в прошлом — летчик, — вставил подзащитный, и у Павла снова кольнуло сердце — на этот раз сильнее. Петр Николаевич, несомненно, знал, что Павел болезненно относится к авиации. — На всякий случай, если пригодится, — он достал из кармана визитку. Плотную бумажку украшало бессмысленное до издевательства название: "Международная консалтинговая группа".

В переговорную уже заглядывали, и Павел без сожаления распрощался с посетителями. Выйдя в коридор, он долго приходил в себя, а потом отправился к начальнику службы безопасности и одолжил у него коробку специальных средств. Поискал в интернете организацию: ничего, кроме ее телефона и адреса, не сообщалось. Потянулся было к телефону, но спохватился и одолжил у коллеги номер с заблокированным определителем; только с него набрал международную консалтинговую группу.

Он не знал, зачем он это сделал. Он мог напороться на автоответчик, на вахтера, на дежурного в погонах, но после двух гудков в трубке залепетал милый голос:

— Доблый день… междуналодная консалтинговая глуппа.

Павлу стало жутко, потому что он понял, что Петр Николаевич, таящий за пазухой не камень, а целую гору, просто так не уймется: полезет в жизнь, в семью, в работу, замучает Лиду — пока не добьется того, за чем пришел. Самое скверное, что Павел не знал, за чем он пришел, — лишь предположил, что у Толмачева когда-то хранились черновики или наброски, и теперь объявились прозревшие и поумневшие ценители давних работ.

Ближе к вечеру позвонил Михаил и весело выпалил:

— Мы только говорили, а я к Игорю еду. — И он пояснил: — Шеф иногда к нему обращается по экспертизе — разрешения, лицензии…

— Возьми меня, — попросил Павел неожиданно. — Сто лет его не видел, и так глупо…

Он не закончил фразу, понимая, что щепетильный Михаил уловит смысл. Случайная встреча не грозила позором даже в самом печальном варианте, если бы Игорь прикинулся беспамятным.

Скоро однокурсники ползли в толчее по Садовому кольцу, и Михаил, швырнув на сиденье представительского автомобиля портфель, рассказывал: