Любовь

«Моя незнакомка, высокая брюнетка лет около двадцати-двадцати пяти, держалась легко и стройно. Просторная белая рубаха свободно и красиво обвивала её молодую, здоровую грудь. Оригинальную красоту её лица, раз его увидев, нельзя было позабыть, но трудно было, даже привыкнув к нему, его описать. Прелесть его заключалась в этих больших, блестящих, тёмных глазах, которым тонкие, надломленные посредине брови придавали неуловимый оттенок лукавства, властности и наивности; в смугло-розовом тоне кожи, в своевольном изгибе губ, из которых нижняя, несколько более полная, выдавалась вперёд с решительным и капризным видом».

Описано предлюбье – самый исток. Любовь ещё под спудом, но уже зародилась и вот-вот вырвется и начнёт свой путь.

Индийский поэт Дандина.121 «Приключения десяти принцев». Восточный стихотворец описывает царевну глазами влюблённого принца:

«Царевна лежала на боку так, что правая нога была закинута на левую и подошва правой пятки касалась верхней поверхности левой ступни, её нежные щиколотки были слегка повёрнуты друг к другу, её икры взаимно переплетались, её нежные колени были слегка согнуты, слегка изогнуты также были и обе верхние части её ног… Лёгкая шёлковая нижняя одежда плотно примыкала к её телу, её небольшой живот едва выдавался, её крепкие груди, как не распустившиеся ещё цветочные почки, поднимались от глубокого дыхания…»

Сначала кажется, что царевна пытается выполнить какую-то сложную йоговскую асану, и лишь потом понимаешь: да нет же, она просто спит-почивает.

Данный пример любви визуальной привёл Ю.Б. Рюриков в книге «Три влечения». Юрий Борисович комментирует ситуацию: «Так смотрит на царевну влюблённый – медленно, "дегустационно", наслаждаясь, уголок за уголком, созерцанием её прекрасного тела».

Прекрасный урок старому свету. На своих принцесс европейские принцы набрасываются, как нищие… положим, на пельмени. А вот мудрый азиат оттягивает процесс соприкосновений, давая насладиться глазам. Он словно бы выбирает, какую часть тела осыпать поцелуями сначала. Он созерцает, и решится ли приблизиться к спящей царевне, предугадать трудно.

Что ж до любви, то тут она струится, а насколько сильна – гадать не будем. Конечно, мы бы могли подождать, пока девушка проснётся, но лучше нам целомудренно удалимся.

И вновь – Александр Иванович Куприн. «Суламифь».

Царь Соломон осыпает комплиментами юную возлюбленную:

«О нет, солнце сделало тебя ещё красивей, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои – как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щёки твои – точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы – наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножия, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батраббима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!..

– Как башня Давидова! – повторяет она в упоении.

– Да, да, прекраснейшая из женщин. Тысяча щитов висит на башне Давида, и все это щиты побеждённых военачальников. Вот и мой щит вешаю я на твою башню…»

Весело звенит, спускаясь с горы, голосистый, прозрачный ручей любви. Древнееврейский царь приводит в восторг наивную девушку, а заодно внушает и себе, что она – самая самая.

Поэт Башшар ибн Бурд122. Мы продолжаем гостить на Востоке, добрались до междуречья Тигра и Евфрата. Пронзительный лирик Багдадского халифата восторженно пишет о прекрасной девушке по имени Абда:

… Без чадры она – солнце, в чадре – как луна,

Над которой струится тумана волна.

Она стала усладой и болью для глаз,

Она ходит, в девичий наряд облачась,

Опояской тугою узорный платок

По горячим холмам её бёдер пролёг.

Её шея гибка, её поступь легка,

Она вся – словно змейка среди тростника.

Её кожа нежна, как тончайший атлас,

И сияет она, белизною лучась.

Её лик создавала сама красота,

Радость вешнего солнца на нём разлита.

Её зубы – что ряд жемчугов дорогих,

Её груди – два спелых граната тугих,

Завитки её чёрных блестящих волос –

Как плоды виноградных блистающих лоз,

Её речи – цветы, её голос медвян –

Словно шепчется с жёлтым нарциссом тюльпан.

Она вышла однажды – и мир засиял,

Сам Аллах мне в тот миг на неё указал.

Солнечная и цветастая любовь не только с первого взгляда, но и с высочайшего благословения. Не ясно, познал ли поэт вкус спелых гранатов, измерил ли упругость горячих холмов, да и ладно. Никуда они не денутся. Главное, мы видим уже полноводный бурлящий ручей, готовый перейти в реку любви.

Модест Чайковский123. Ария Роберта из оперы «Иоланта».

Я Вам немного напою:

Кто может сравниться с Матильдой моей,

Сверкающей искрами тёмных очей,

Как на небе звёзды осенних ночей!

Всё страстною негой в ней дивно полно,

В ней всё опьяняет, в ней всё опьяняет

И жжёт, как вино.

Она только взглянет,

Как молния ранит,

И пламень любви

Зардеет в крови;

Она засмеётся,

Как песней зальётся…