Любовница Иуды

– Это якобы профессор Геймер со своим Титом. Между прочим, в колбе его сотворил. Фантастика! – Джигурда сплюнул в сердцах себе под ноги.

– А почему «якобы»?

– Потому что это не настоящий Роберт Геймер, – туманно процедил сквозь зубы следователь, но пояснять ничего не стал.

– Слава ученым Тотэмоса, передовому отряду всемирного разума! Ура, товарищи! – закричал Ферапонтов с трибуны (хотя особой радости в его голосе не чувствовалось).

Иуда зажмурился и присел от взрыва неестественно-громкого рева, какого-то болезненного и беззащитного. А когда снова открыл глаза и посмотрел на ящера, то столкнулся с его невинным, чуть насмешливым взглядом – Иуде показалось, что чудовище выделило его из всей толпы и персонально ему подмигнуло… (хотя точно такие же чувства испытывал каждый из нас). В те минуты он ещё не мог предположить, что судьбе будет угодно вскоре познакомить его с этим монстром.

В лазоревое небо снова ударили грубые голоса медных труб, и началось театрализованное представление. Сначала, из заросшего сиренью скверика, где стояла позеленевшая скульптура музы Клио, выехал крутоплечий всадник на белой лошади, с упругим луком за спиной; на голове витязя серебрился венец – похоже это сама Победа величественно прогарцевала по площади, поклонилась кумачовой трибуне и скрылась в тесном переулке. Через минуту из того же скверика выскочил усатый всадник на рыжем жеребце, в островерхой шапке с матерчатой звездой и в солдатской гимнастерке – ему неистово захлопали, алчно закричали, предвкушая удовольствие. Иуда не сразу узнал во всаднике атамана Бабуру, наблюдая, как серпоусый казак с жирными румянами на щеках, свесился с седла почти до земли и сумел с первой попытки схватить большой меч, лежавший на низких козлах. Посверкивая на солнце холодным оружием, он с удалым свистом ринулся прямиком на соломенные чучела длинноносых банкиров в черных смокингах и высоких цилиндрах, толстобрюхих попов и купцов, чопорных царских генералов и нынешних представителей центральной власти. С цирковым изяществом Бабура снес им на всем скаку пустые головы, которые тупо шмякнулись на булыжники под задорную барабанную дробь и восторженные крики. Пока островитяне по-детски ликовали, появился ещё один всадник, но уже на вороном коне: в левой руке он держал картонные весы с картонными гирями, а в правой – золотистый муляж снопа пшеницы, перевязанный бордовой лентой с надписью: «Тебе, Родина, – от острова свободы». За ним двигалась грузовая машина с опущенными бортами кузова, где красовались экспонаты достижений народного хозяйства. Там же, среди пузатых восковых караваев хлеба, тыкв и арбузов, стояла голенастая девочка с розовыми бантами и выпускала из клеток на волю настоящих белоснежных почтарей.

И вот, когда праздничное настроение достигло апогея (народ настроился на волну ещё чего-то большого и полнокровного), небесная лазурь внезапно потемнела, на площадь пали тревожные сумерки, разорванные в клочья ослепительным выхлестом молнии, которая оставила в небе бледный силуэт коня; чуть позже появилась и фигура всадника, покрытого с головы до ног серым саваном. Конь и всадник медленно поплыли над притихшей толпой…

Люди впали в какой-то бредовый полусон, никто из них не мог двинуться с места. Всех охватило предчувствие грядущей беды.

Проплывая над кумачовой трибуной, всадник сбросил с головы покрывало, превратившееся в развевающийся лунный плащ, и опешившая толпа шевельнулась, как одно большое тело, издав вздох ужаса: на бледном коне восседал призрак в образе человеческого скелета и сжимал в костяной лапе длинный прозрачный меч.

Спустя какое-то время видение растворилось над горбатыми силуэтами дальних гор.

Мгновенно посветлело темно-фиалковое небо, сквозь легкую дымку разгоняемую ветерком, проступило земляничное солнце – и запели очнувшиеся птицы… То, что произошло, уже показалось большинству островитян отличным трюком, неожиданным сюрпризом организаторов мероприятия. К этому делу, возможно, подключили сильного гипнотизера из Центра. Самые доверчивые (и мы в том числе), придя в себя, зааплодировали и закричали: «Браво! Браво!». А уж мы ликовали особенно: какая впечатляющая зарисовка украсит наш праздничный репортаж!

Следователь Джигурда тоже готов был поверить в гениальный трюк, но мешало присутствие рядом Иуды, его замкнутое лицо посвященного. Будто пришельца связывала с всадником-призраком некая таинственная невидимая нить. Обостренным чутьем следователь уловил в сыроватом воздухе весны черемуховое дыхание тлена: оно тянулось газовым шлейфом за растаявшим над горами призраком. Человек из губернаторской свиты, похожий в профиль на знаменитого в прошлом столичного режиссера-авангардиста, энергично жестикулировал худыми руками перед лицом сердитого и немного подавленного губернатора, тыча время от времени пальцем в невозмутимое небо.