Ливиец

Мы часто виделись, и как-то он проговорился, что был в лаборатории Принца. Это удивило меня – к магистру супериоров Павел явно не испытывал теплых чувств. Возможно, Принц его пригласил, и он не смог отказаться из вежливости? На Павла это было не похоже; он относился к людям, стойким к чужому влиянию и мало ценившим внешний пиетет. Значит, был по делу – но что за дела у него с Принцем? Не могу сказать, что любопытство сильно мучило меня, скорее я беспокоился за Павла. Он слишком мало знал о нашей жизни и не имел представления о собственной значимости; если бы тайна его раскрылась, он, пожалуй, стал бы самой известной персоной в Солнечной системе и, очевидно, в Галактике. Разумеется он был независимой личностью, индивидуумом, внедренным в человеческое тело, но в то же время – частицей Носферата, что придавало его словам и мнениям особый вес. Хотел ли Принц воспользоваться этим? Вряд ли, думал я; ведь его проект и так получил одобрение. Вполне закономерный результат, если учитывать нашу заинтересованность и возможную пользу для ксенологов. Даже у Павла не нашлось возражений, хотя его согласие – или, точнее, способ, которым оно было выражено, – казалось странным. Как я упоминал, он являлся человеком, не расположенным быстро с чем-то соглашаться.

Описывая ему свое предстоящее погружение, я ожидал, что он захочет вновь постранствовать со мной, и временами чудилось, что он желает этого от всей души. Была, однако, какая-то помеха, что-то, мешавшее сказать об этом прямо. Я решил, что срок его пребывания на Земле истекает и что ему угодно провести оставшееся время в современности. Возможно, Павел не мог загадывать на год вперед и даже на полгода или месяц; возможно, был связан обещанием своей возлюбленной вернуться к определенному сроку. Он никогда не уточнял, насколько велик этот период, и я не пытался узнать поточнее. Что удерживало меня? Деликатность, врожденное свойство большинства землян? Или страх услышать нечто такое, что было бы мне непонятно и потому ранило бы мою гордость?.. Не могу сказать. Вполне допускаю, что он мог ответить так: Носфераты в Рваном Рукаве ждут меня, чтобы отправиться на край Вселенной, за сто галактик от Земли. И это могло быть правдой. Кто ведает дороги Галактических Странников?

Так бежали дни, пока и для меня не наступило время отправляться в путь. Я лежал в прозрачном саркофаге в Зале Прощания и всматривался в лица тех, кто пришел пожелать мне удачи. Среди них не было ни Витольда, ни Егора; первый, должно быть, пересекал в ладье викингов Атлантику, а второй погрузился в эпоху Юстиниана. Но пришли Аль-Хани, Гинах и Тенгиз, Илья и Георгий, Рита, вернувшаяся из средневековой Грузии, Хьюго и Астарта.

Ледяное безмолвие айсберга; бурый краб, ползущий по песку; лапа снежного барса со втянутыми когтями; ночь, седое серебро, лунная дорожка в море; блеск меди, густой перезвон колоколов; воительница в блещущих доспехах; дождь, поникшая ива над водой; гибкий бамбук под горным ветром, несущим прохладу… Павел – нет ментального отклика… Рядом – Тави, золотой цветок на стройном стебле…

Давид сказал прощальные слова, и мое сознание на миг померкло. Затем бесконечность распахнулась предо мной; скользнув бестелесным призраком в ее объятия, я очутился там, где не было ничего, ни тьмы, ни света, ни тепла, ни холода, даже самого времени. Как всегда, я знал и помнил, что пребывание в этом Нигде и Ничто не занимает ни мгновения, и, как всегда, это мгновение длилось и длилось, растянутое субъективным чувством полета в бездонную пропасть. Я был как падающая звезда, что мчится к незримой планете, не ведая, что встретится в конце пути: бесплодные, сожженные светилом скалы, зеленый лес, океан из метана или воды, жерло вулкана либо огненная смерть в непроницаемой атмосфере. Эта звезда падала, падала, падала вниз, стиснутая объятиями псионного поля, пока не соприкоснулась с десятками гибнущих разумов.

Знакомый феномен! Там, в конце моей дороги, разыгралась битва, и я мог выбирать любое из мертвых, пробитых копьями тел. Их оказалось двадцать или тридцать (видимо, масштабы схватки были невелики), и все тела как на подбор – сильные, мускулистые, молодые. Тела тренированных воинов, про которых у ливийцев говорили: враг перед ними – что песок перед смерчем.

Смерч… Гибли… Кем я буду на этот раз?

Выбрав могучего воина, пораженного в спину копьем, я скользнул в его угасший мозг и запустил модуль КФОР.

19