Логово горностаев. Принудительное поселение

Догадаться, почему в квартире царит тишина, было нетрудно. Вынув револьвер, Де Дженнаро прошел в освещенную кухню, где, как полагал простофиля Салерно, ведущий наблюдение за домом, ужинал Паскуалетти. Здесь беспорядок не так бросался в глаза. Горы кастрюль и посуды высились на полу и на столике, но не была разбита ни одна чашечка.

Зато в маленькой и чудовищно безвкусно обставленной спальне царил невероятный хаос. Среди сваленных кучей подушек, белья, одежды капитан не сразу разглядел, что темнеет на полу. В комнате не было люстры, и, чтобы зажечь настольную лампу под нелепым малиновым абажуром, ему пришлось перешагнуть через лежащее тело. Но и при свете капитан не обнаружил никаких особенно жутких деталей. Паскуалетти лежал ничком, вытянув руки вдоль тела, уткнувшись лицом в пол, следов крови не было видно.

Де Дженнаро осторожно опустился на колени, пощупал пульс, и по спине у него пробежал холодок — рука была ледяной. С лихорадочной поспешностью он схватил револьвер, который положил рядом с собой на пол, и, прислушиваясь, вскочил на ноги. Через открытую входную дверь доносились лишь звуки телевизора из квартиры Романацци. Тогда, внезапно догадавшись, как все произошло, капитан выскочил на лестничную площадку, но, передумав, побежал на кухню. Споткнувшись о какие-то сковородки, он поддал их ногой, кинулся к окну и, повернув ручку, распахнул его. От свежего воздуха и высоты у него слегка закружилась голова. Внизу, рядом с полицейской машиной, темнела неподвижная фигура ожидающего его Салерно. Но, кроме карабинера, Де Дженнаро разглядел еще чью-то тень, удаляющуюся по правой стороне улицы и уже еле различимую в неверном свете фонарей.

— Салерно, держи его! Держи вон того! — заорал Де Дженнаро во все горло. Но ни пока его крик летел до пустынной улицы, ни сразу после внизу ничего не изменилось. Потом Салерно трусцой перебежал на другую сторону, задрал голову, и Де Дженнаро увидел белое пятно его лица.

— Это вы, капитан?

— Кто-нибудь выходил сейчас из подъезда? — снова прокричал Де Дженнаро, теперь уже получив возможность пронаблюдать за работой мысли своего подчиненного. Полсекунды на то, чтобы услышать, столько же, чтобы затем посмотреть направо и, наконец, броситься в погоню. — Да беги же, черт тебя возьми! — крикнул, подгоняя его, капитан. Но между Салерно и преследуемым было не меньше тридцати метров, да и беглец был, наверно, попроворнее, к тому же наверняка вооружен, и у него могли быть сообщники.

Слушая, как топот старшины затихает в глубине улицы, Де Дженнаро в ярости начал сыпать ругательствами и бить кулаком по подоконнику.

— Что-нибудь случилось? — вдруг раздался рядом в темноте чей-то голос, и он вздрогнул от неожиданности. Из соседнего окна высунулась миловидная, полненькая девушка в очках. В это же время со стуком поднялись десятки жалюзи, во многих окнах дома напротив зажегся свет.

Капитан не спеша вернулся в комнаты и огляделся. Нашел ли тот человек, который так хладнокровно ответил ему по домофону, открыл, нажав кнопку, дверь подъезда, а затем преспокойно спустился по лестнице, пока Де Дженнаро поднимался в лифте, нашел ли он то, что искал? Судя по тому, что труп уже остыл, в распоряжении незнакомца имелось по крайней мере часа два, чтобы перевернуть вверх дном квартиру в восемьдесят квадратных метров. Тем более, что тут не было ни тяжелой мебели, ни сейфов, ни шкафов с книгами.

Однако ванная наводила на размышления. Казалось, она была не тронута, хотя в ней тоже царил беспорядок, но он был естествен для жилища холостяка, у которого убирает приходящая прислуга. Почему ванная комната не была перевернута вверх дном? Потому ли, что убийца уже нашел то, что искал, или же потому, что вызов по домофону помешал ему закончить поиски? Ответить на этот вопрос было нелегко, тем более что в ванной ничего не было, кроме полочки с принадлежностями для бритья.

К счастью, телефон находился не в спальне. Паскуалетти держал его на специальной подставке в гостиной. Телефон работал. Капитан стал набирать номер карандашом, а трубку держал, обернув носовым платком. Раздался гудок, потом другой, прежде чем ему ответил женский голос. Голосок шестнадцатилетней девушки, подумал он; ему всегда так казалось. На этот раз голос прозвучал еще более тоненько.

— Говорит капитан Де Дженнаро. Извините, что так поздно беспокою вас, синьора, но мне необходимо срочно поговорить с вашим мужем.

— Одну минутку.

Судя по доносившимся из трубки звукам, семейство Балестрини, вероятно, смотрело ту же телепрограмму, что и Романацци. Голос Балестрини звучал оживленнее, чем обычно на работе.

— Хорошо, что позвонили, капитан. Теперь я могу сказать: вы были правы.

— То есть? — спросил капитан, одновременно прислушиваясь к шуму лифта, который, стукнув, остановился на этаже.

— Сегодня после обеда я получил письмо с угрозами. Все как обычно, только, пожалуй, чуточку подлиннее. Меня называют врагом народа и обвиняют в преследовании Буонафортуны…