Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

Невероятно интересно написана глава об отречении Николая Второго. Увы, здесь опять не евреи, а собственно русские аристократы, захотевшие западных перемен. «Не Ленин в Цюрихе, а Николай II в Пскове дал толчок к цепной реакции распада, которая скоро привела к „резне“. Николай сдал Россию… На Втором съезде Советов против „всей власти Советам“ выступило 15 депутатов. 14 из них были евреи…»

Я еще не во всем разобрался, но ряд мифов, которые прочно засели в моем сознании, начали рушиться… Подарил Семену свою книгу о Ленине, как он ее прочтет в контексте своих знаний, я уже не знаю, мне кажется, пора ее переписывать… Невероятно интересно Семен рассказывал о Фанни Каплан, что‐то здесь у меня в душе перещелкнуло, не написать ли?

Сразу, как Семен Семенович [?] ушел, я вгрызся в его книгу, оторваться не мог — все живое. Еще в советское время он написал книгу о генетике Вавилове. Сейчас открылось обилие новых материалов, и, кажется, Резнику дают новый заказ на нее — здесь я обрадовался. Я думаю, что это будет книга не только о человеке и его деле, но и о времени. А какое время без предательства? Жалко, что человек такого ума и эрудиции теперь живет так далеко[84].

Через неделю, то есть 26 апреля, в Общественной палате РФ состоялось обсуждение моей книги «Сквозь чад и фимиам: Историко‐документальная проза разных лет. События, портреты, полемика» (Academia, 2010) о ее обсуждении, организованном Александром Бродом, уже упоминалось. Оказалось, это небольшое событие тоже нашло отражение в дневнике Есина. Запись от 26 апреля:

Собралось человек двадцать пять. Никого из молодых не было, мой возраст. Наверное, из людей славянского происхождения я был в единственном числе. Час или около того о своих книгах говорил сам С. Е. Резник, а перед этим еще минут десять А. С. Брод. Дело происходило в Малом зале, уютном и чистом. В основном все выступающие говорили об антисемитизме и о Солженицыне. Многие книги С. Е. Резника читали, но здесь выяснилось, что так как они изданы в основном за счет государственного гранта, то должны были раздаваться[85]. Это большая ловушка, я это испытал на собственной шкуре, когда так же на грант издательство выпустило мои Дневники. Не попав в магазин, они лишились большого читателя. Дневники осели в школьных библиотеках. Я выступал первым и, кажется, ничего, по крайней мере, был какой‐то подъем. В свой рассказ вплел два личных эпизода: нашу квартиру в Гранатном переулке, Ревекку Марковну, ее сына Гришу, вернувшегося с войны без руки, и цепочку: город Щербаков, Костя Щербаков, с которым я работал в «Комсомолке», и фразу, которую я встретил в книге Резника: