Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

«Между тем, Сталин еще в 1941 году жаловался, что „евреи — плохие солдаты“. А в начале 1943‐го начальник Главного Политуправления А. С. Щербаков (он же кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б), заместитель министра обороны, один из застрельщиков антисемитской политики) не постеснялся инструктировать: „Награждать представителей всех национальностей, но евреев — ограниченно“».

В час уже был в Институте, а в два начал семинар[86].

Семен Резник — Сергею Есину

25 мая 2011 г.

Дорогой Сергей Николаевич!

Вы, вероятно, думаете, — Резник уехал и пропал. И ведь действительно пропал. Как‐то очень тяжело шла у нас акклиматизация. Это удивительно — когда летишь на восток, теряется ночь, но если в первый день не свалиться раньше времени, то на следующий день просыпаешься утром и нормально вписываешься в ритм дня. После обратного перелета — иначе. Днем и ночью чувствуешь себя как сонная курица, толком не спишь и ничего невозможно делать, все валится из рук, и это длится больше недели. Многие на это жалуются, и так было у нас на сей раз — и у меня, и у жены. Ну, теперь мы уже давно акклиматизировались, но скопилось много мелких дел, а кроме того, меня втянули в дурацкую полемику, пришлось этим заниматься, затем врачи, и т. д., и т. п. Теперь, это как‐то улеглось.

Я с большим удовольствием вспоминаю прекрасный вечер, проведенный с Вами, Ваше хлебосольство, нашу интереснейшую беседу и все остальное. Особенно ценю Вашу поддержку на презентации, Ваше короткое выступление было самым содержательным и самым по делу.

На сегодняшний день я прочитал две из подаренных Вами книг — Ленина[87] и «Власть слова»[88]. Еще раз спасибо за щедрый подарок! «Заграницу»[89] и две книги Харченко[90] еще не открывал, а об этих двух хочу написать несколько слов.

Сначала о Ленине.

В художественном отношении она Вам блестяще удалась — это мое твердое убеждение. Вы взяли очень правильный тон, я, как читатель, верю, что Ленин именно так должен был прокручивать свою жизнь на пороге неминуемо приближающейся смерти. Это его язык, его образ мыслей. И этот тон Вы выдержали до конца, я не почувствовал ни одной фальшивой ноты. И все это естественно, без натуги, хотя я догадываюсь, сколько трудов это стоило. Но по мере продвижения к финалу, я стал задаваться вопросом, — ну, а каково отношение автора к этому человеку. Не находя ответа, стал думать, что это издержки жанра: коль скоро биография излагается от лица самого героя, то автору просто нет возможности высказаться. В конце, однако, все стало на свое место, в последней главе (кстати, захватывающей, вся эта история с мумификацией малоизвестна, я читал с огромным интересом) позиция автора определилась, и тут я должен сказать, что никак не могу эту позицию принять.

То, что субъективно Ленин оправдывал свои действия великой целью, для меня бесспорно; плоские трактовки Солоухина или Солженицына[91] — от бессильной злобы и небольшого ума. Трудно высказывать такое суждение о столь известных людях, но это так — эмоции застили ум. Уверен, что Ленин искренне верил в то, что действует на благо трудящихся России и всего мира, что все жестокости и проч. оправданы «исторической необходимостью». Но, как известно, благие намерения устилают дорогу в ад. Ленин был фанатиком, одержимым одной сверхценной идеей. Уверовав в марксистские догмы, он шел к своей цели напролом, через любые препятствия, без колебаний устилая свой путь трупами, миллионами трупов. То, что он был по‐своему гениален, это бесспорно; то, что он, повернул ход мировой истории, тоже бесспорно. Но в какую сторону повернул, и какую цену заплатили за этот поворот несколько поколений россиян и не только россиян?