Магия книги

В дневнике 1900 года двадцатитрехлетний Гессе оставляет свидетельство отчаяния ввиду невозможности овладеть миром книжной культуры: «Я основательно перепахал обширное поле этого мира… откопал и перелистал даже некоторые почти забытые бульварные вещи. И теперь тех немногих выдающихся слов, которые еще имеют надо мною власть, вряд ли хватило бы на десять томов». И одновременно с утратой наивной надежды «заполнить пустоты в реестре удовлетворений» от приближения к книжному идеалу Я, отождествленного и с автономным творческим комплексом и с «самостью», с 1898 по 1900 год Гессе пишет роман «Герман Лаушер», в котором делает попытку создать образ книжного знания и образ собственного творческого комплекса, «попытку отвоевать кусочек мира и действительности и избежать опасности уединения частью от робости, частью от гордости», как писал позднее сам автор. Роман выходит в 1901 году под заглавием «Посмертные записки и стихи Германа Лаушера». Роман говорит не только о том, что автор сведущ в теории всеодушевленности (панпсихизме) и бессознательного (Эдуард фон Гартман. Философия бессознательного, 1869) и в мифологических представлениях о матери (Якоб Бахофен. Материнское право, 1861), но и об органическом совмещении этих сведений с собственными психическими содержаниями. «Лаушер» прокладывает путь к гессевской магической символизации. Мир образован всеодушевленным бессознательным сущим, которое властвует над человеком подобно вселенской матери. Неразличимо присутствует оно колдовской силой во всех проявлениях жизни души. Лаушер созерцает свою душу как мир чудес, и ему кажется, что не он сочиняет, а оно, бессознательное, сочиняет в нем. Душа Лаушера изображена в символических фигурах, а прототипами их послужили друзья Гессе из тюбингенского периода. Эти фигуры — символы разных сторон характера Лаушера, поэта-волшебника, влюбленного в красавицу Лулу, которая живет и прислуживает в трактире, где собираются друзья. Герои романа становятся свидетелями чуда — таинственной связи между бессознательным и реальностью, «книгой сна» и «книгой творчества». Мечтательный Хамельт увидел во сне книгу, написанную непонятными письменами, которые при взгляде на них волшебно претворяются в зримые события, — упадок заколдованного царства асков, где правит царь Бесскорбей; украден талисман из источника, питавшего царство, рушатся подземные своды замка, сохнут в саду лилии, цветет лишь двухвенечная королевская лилия жизни; дочь Бесскорбея (отцовского символа) Лилия (символ души) с помощью духа Хадебарта (творчества) из воды иссякающего источника жизни натянула на царскую арфу новые струны и запела серебряную песню о том, что арфа возродит погибающее царство. Между тем Лаушер, влюбленный в Лулу, сочиняет ей стихи, которые в руках у одних превращаются в портрет девушки и портрет Лилии из сна Хамельта, а у других в аскские письмена, а сама Лулу знает песню Лилии, играющей на арфе. Лулу, оказывается, не по доброй воле живет у хозяев трактира, и Лаушер хочет ее освободить. Замок асков и трактир — символы-проекции утраченного дома Гессе, «книги материнского царства», «детства», и расколдовать его может только творчество, движущая сила которого — любовь. Начиная с «Лаушера» Гессе наполнял архетип «детства» и. «ребенка» бергсоновской «духовной памятью» о царстве единства Я и родителей, Я и «дома-книги», о ядре личности, объединяющем сознательное и бессознательное, а образ ребенка становился идеалом художника и художественного творчества. Образ ребенка-творчества, погруженного в материнскую стихию бессознательного, противостоит в «Лаушере» «прекрасно разрисованному занавесу» театра сознания и культуры.