Макароны по-флотски

Однако всё же верхом пытливой мысли было… Ох, оно было! Ах, как оно было!.. В общем, сперва ведёшь неофита-первокурсника в курсантское кафе «Фрегат», к той самой всепогодной тёте Фросе, да-да, и там старательно кормишь его за свой счёт. Свежей сметанкой, кефиром, иными кисломолочными продуктами... И коржиками. И сочниками. До отвала. Причём карася выбираешь такого, который не крымский, чтоб местной флоры не знал. Это несложно: «Откуда, морячок?» – «Из Во-ологды (Сама-ары, Арха-ангельска)...» – «Худющий-то какой. После маменькиных-то харчей... Кушать, поди, хочешь?» Тот, насупившись, молчит. «Да ладно, братишка… Пошли-ка в кабак, угощу тебя. Меня тоже когда-то так же угощали…» И это, кстати, святая правда – насчёт того, что угощали. Ещё как угощали! Традиция стара, как училище. А когда карасик набивает своё пузцо кефиром и коржиками до отвала, ты ведёшь его в курилку, и лучше возле лаборатории номер два, где в вычислительном центре работают симпатичные выпускницы приборостроительного института, мечтающие выйти замуж за бравого лейтенанта; там угощаешь его, карася, вкусной сигареткой и как бы ненароком показываешь висящие прямо над головой огромные и сочные плоды шелковицы. Шелковица, надо сказать, очень своеобразно действует на человеческий организм, и сигаретка здесь нужна исключительно как катализатор. Шелковица – детонатор. В роли жидкого тротила-гексогена выступает всё съеденное беднягой-первокурсником, включая ещё и полкило катализатора. Ну, оно не сразу, конечно, а минут через пять-семь, но зато стопроцентно, и попытки преодолеть бесполезны. Вот парень залез на древо, сейчас наглотается всласть... шелковица сладенькая такая… О! А вон и девчонки с работы пошли, каблучками длинноногими цокают. Теперь нужно тихо отойти в сторонку, потому что путь их пролегает как раз мимо этой курилки... а нас тут не было. Сверху уже слышны тревожные стоны… Оп! А вот и результат. Бабах! Дррррррысь!!! Девочки, этот букет – вам. А командир 13-й роты глядит с соседней лавочки, курит и улыбается. Небось, годы курсантские вспоминает.

Потому как – чего особенного? Здоровая флотская подначка.

СТАРЫЙ ОСЕЛ МОЛОДОГО ВЕЗЕТ

Никогда не спал на посту. В смысле, в карауле.

Верите? Правильно.

Скажем по-другому: никогда не спал на посту номер один – у Боевого Знамени училища. Я не смог бы торчать два часа, не шелохнувшись и не уснув. Меня и не ставили. Боялись за Боевое Знамя.

Впрочем, если исхитриться, то можно выспаться и стоя. Вот он стоит, блестит бляхой – и спит. На груди автомат. Рожа суровая, напряжённая. Глаза открыты. А на самом деле спит. Главное – чтоб башка не отвалилась и не упала на гладкий блестящий мраморный пол. Со звоном. Как они умудрялись голову не ронять – не знаю. Не пробовал, не довелось.

А на стеллаже со Знаменем всё равно сигнализация. К дежурному по училищу выведена, который в семи метрах в своей рубке куняет. Проще говоря, хрючит точно так же, только сидя.

Зато меня всегда ставили на пост номер три. Гигантская территория. Учебные лаборатории, склады, кунги, заборы – всё это секретно, закрыто и опечатано. Есть где развернуться, есть где проявить себя. Я и проявлял пару раз. Как можно поймать корабль-нарушитель, стоя в карауле и охраняя береговые склады? Можно, братцы, можно. Чуть до стрельбы не дошло тогда... Но об этом как-нибудь потом.

На третьем посту груз ответственности – вот он, аж к земле придавливает. Пока всё обойдёшь – глядишь, полчаса и прошло.

Кто-то спросит: а на посту номер два? А пост номер два – это склад боепитания. Это вам не Знамя и не склад ОВиЛО, туда курсанта ставить нельзя. Там бабки-вохрушки с наганами стояли. Я как-то раз видел, как они в тире бабахают – олимпийцам-пистолетчикам на зависть.

Но мы же собирались про Тима, да? Ага, про Тима. Поехали.

…Тим лениво потряс видавший виды военный фонарик, чтобы он загорелся, и тускло посветил на «гитарку». Пластилиновая печать в целости, хвостик-сопля торчит. Всё нормально. Не спеша отошёл за угол склада, достал початую пачку «Золотого пляжа», воровато оглянулся и чиркнул спичкой. В ту же секунду за спиной услышал шаги.

Мгновение – и Тим сдёрнул с плеча автомат, щёлкнул предохранителем. Осторожно выглянул из-за угла. Прямо здесь – граница поста. Шаги стали звонче и уже напоминали стук, будто кто-то прогуливается в модных в те времена хиппейских пляжных сабо. Охрипшим от волнения голосом Тим грозно выдавил в темноту:

– Стой! Кто идёт?!

Молчание. И стук. Всё ближе. Прямо к складу ГСМ. Диверсант, больше некому. Смерть и разрушения несущий.

– Стой, стрелять буду! – Тим передёрнул затворную раму.

Клацанье громом отдалось в ушах, на долю секунды заглушив зловещую поступь. Фонарь на столбе кислым жёлтым конусом освещал пятачок диаметром пять метров. В этот пятачок, легонько постукивая копытцами, не спеша вошёл осёл. Обыкновенный осёл, с ушами. Тьфу. Адреналин мгновенно улетучился.