Макароны по-флотски

– Ха! Не моё! Моё на мне! На, любуйся! – и нахально задрала короткую юбчонку, изящно при этом выгнувшись.

Глазам предстал маленький тёмный треугольничек волос и светлая полоска от плавочек. Любование длилось недолго. Красавица, заподозрив неладное (уж больно слюнявые рожи у нас у всех были в тот момент), проследила направление взглядов и посмотрела туда же. Юбка мгновенно вернулась на место.

– Ой! Дядечки... милые! Простите-отпустите, пжалста!!! Я больше никогда не буду!!!!! Ну, пжалста!!!!!

– Что – «не буду»? – строго вопросил старлей.

– Никогда не буду!.. Этим заниматься!.. – в отчаянии она чуть было не плюхнулась на колени, и тут, видимо, до неё дошло, что бульвар недаром зовётся Историческим: – Я никогда больше не буду... этого делать... НА ПУШКЕ...

Старлей ухмыльнулся, швырнул ей трусы и указал на дверь. Только мы её и видели. Немного посмеялись и пошли дальше на маршрут – ещё целый час предстояло шарахаться...

А кто знает? Вдруг (не дай Бог) снова наползёт на Севастополь чёрная туча войны, и может, именно она станет новой Дашей Севастопольской... ведь нельзя же судить человека по одному поступку, да? И глаза у неё были, хоть и пьянючие, но никак уж не сучьи. Вот ни разу не бляdские глаза, хоть и бляdь.

Красивые, огромные и гордые глаза севастопольской девчонки.

ТАЗИК

Чтобы курсантики не спали на лекциях, преподы регулярно рассказывали всякие истории. Например, капитан второго ранга Лаврентьев вёл у нас сложную науку под названием «Основы радиолокации»:

– Вот вы думаете, что у меня волос на голове почти что нету – это потому что меня антенна СВЧ облучила? Я знаю, все так говорят. А вот вам и нет. Это я просто в баню пошёл, взял тазик и помыл голову; а кто-то в нём до меня ноги помыл...

Все, конечно, тут же проснулись.

С тех пор к нему приклеилось: Тазик. И всех, у кого лысина или проплешина, тоже называли тазиками.

У меня сейчас тоже тазик есть. Вот.

ПРО ИСКОННО РУССКИЕ ФАМИЛИИ

Офицер может и должен держать слово.

Или... нет, не так.

Офицер должен и может держать слово...

Опять не так.

Тогда просто: настоящий офицер держит своё слово. Вот.

Кто не знает, что такое «голондёр», знайте: голондёр –это курсант Севастопольского Высшего военно-морского инженерного училища. Училище расположено в бухте Голландия; соответственно: училище – «Голландия», а курсант СВВМИУ – голондёр. Училище ещё любовно называли «Галошей».

Три голондёра намылились в самоход. Самоход –это самовольная отлучка из расположения части. Училище –тоже войсковая часть, из которой можно втихаря отлучиться (с последствиями, конечно, если поймают). Так вот они втроём и собрались усамоходить куда-то в крымские прерии. В самоходе бывает вкусное пиво, и бывает самый настоящий женский пол – есть для чего отлучаться.

А тут трап каменный, двести двадцать с чем-то там ступенек. Так вот на этом самом трапе их и отлавливает дежурный по училищу, начальник кафедры морской практики капитан первого ранга дядя Дима Костюков.

Дядя Дима –красавец-мужчина. Его не просто уважали – его уважали, боялись и любили. Больше и говорить ничего не надо: просто уважали, боялись и любили. Здоровенный, статный колоритный, умница, знаток флотского юмора, женской красоты и крымских вин.

Что? А, ну да. Я забыл сказать, что фамилии трёх самоходчиков-разгвоздяев были: Иванов, Петров и (гы-гы!) Сидоров. Можете проверить в интернетах на форуме голондёров.

И вот он им рычит: стояяять! Кому как не дяде Диме знать, что по этой лесенке курсантики испокон веков в самоход бегают?

–Фамилии? –и ручку с блокнотиком достаёт (ну что поделать, служба такая, дежурный по училищу).

–Курсант Иванов!

–Курсант Петров!

Дядя Дима внимательно смотрит на одного, на другого и (особо внимательно) на третьего:

–Если скажете, что вы Сидоров – топайте в свой самоход, слова не скажу.

И все трое – не поверите! – начинают лихорадочно рыться в карманах, доставая документы. Дядя Дима внимательно вглядывается в строчки военных билетов, где каллиграфически-военным почерком тушью выведено: Иванов, Петров, Сидоров.

Капраз дядя Дима принимал решение ровно пять секунд.

–Свободны. До двадцати четырёх ноль-ноль. Лично проверю.

Пиво было вкусным, женский пол – нежным.

Слово офицера есть слово офицера.

А в довесок – ещё история, но уже не про слово офицера, а просто про иванова-петрова-сидорова.

Бегут по надраенному паркету длиннющего коридора учебного корпуса Голландии три голондёра – Иванов, Петров и Казанский. Бегут, знамо, во время учебного процесса и бегут – не поверите – во всё тот же самоход. Бегут по форме номер три, на которой, как известно, боевого номера не имеется. А навстречу, как противолодочный крейсер "Ленинград" с вертолётами, выруливает начальник учебного отдела. Естественно, капраз.

–Стоять! Фамилии?

– Курсант Иванов! (Это Иванов).

–Курсант Петров! (Это Казанский)

После малюсенькой паузы Петров хотел сказать, что он курсант Сидоров, но, проглотив комок и злобно глянув на «Петрова», выдал сквозь зубы:

–Курсант Казанский.

И им потом вдули. И никому не было обидно.