Маклай-тамо рус. Миклухо-Маклай

«Вчера вечером Туй хотел выказать мне своё доверие и попросил позволения ночевать у меня. Я согласился. Уходя, он сказал, что придёт позднее. Предполагая, что он не вернётся, я уже лёг на койку, когда услыхал голос его, зовущий меня. Я вышел — действительно, это был Туй. Вид его при лунном свете был очень характерен и даже эффектен; тёмное, но хорошо сложенное тело красиво рисовалось на ещё более тёмном фоне зелени. Он одной рукой опирался на копьё, в другой, опущенной, держал догорающее полено, которое освещало его с одной стороны красноватым отблеском. Плащ или накидка из грубой тапы спускалась с плеча до земли. Стоя таким образом, он спрашивал, где ему лечь. Я указал на веранду, где гость может провести ночь, дал циновку и одеяло, которыми тот остался очень доволен. Туй улёгся. Это было часов около десяти. В половине двенадцатого я встал, чтобы посмотреть на термометр. Луна ещё ярко светила; я взглянул на веранду, но Туя там не было, а на его месте лежали только свёрнутая циновка и одеяло. Видно, голые нары родной хижины ему более по вкусу, чем моя веранда с циновкой и одеялом».

Выходит, Туй тоже проводит свои опыты над Маклаем. Он решился на эксперимент, который ему мог казаться смертельно опасным. Но любознательность победила страх. Представители двух цивилизаций изучают друг друга.

Смерть Боя

В это утро Ульсон не встал:

— Я больше не могу никогда, — прохрипел он. — Глаза не открываются, язык распух... Умираю...

У него действительно отекло лицо, припухли веки и едва ворочался язык.

— От страха умирают чаще, чем от болезней, — сурово сказал Маклай. — Крепитесь, мой друг. Я вас вылечу.

Два раза приняв по грамму отвратительной на вкус хины, Ульсон почувствовал себя лучше. Однако Бой был совсем плох. Он тихо стонал, а то и подвывал, когда у него схватывало желудок или печень. Вставая, он шатался, едва держась на ногах. Утром, возвращаясь с метеорологической площадки, Маклай увидел Боя, валявшегося без сознания под лестницей. Ульсон стонал в комнатке. Пришлось взять Боя на руки и внести в дом. Мальчик бредил.

Пришёл Туй. Сидя на веранде, прислушивался к стонам Ульсона и вскрикам Боя. Качая головой, гость сообщил Маклаю то, о чём тот и без этого догадывался: Бой скоро умрёт, Виль (Ульсон) очень-очень болен. Маклай останется один (Туй указал на Маклая и поднял один палец).

Потом Туй стал указывать в сторону деревень, называя их: «Бонгу, Гумбу, Горенду, Мале...», одновременно демонстрируя пальцы рук, а затем ног, желая тем самым сказать, что из деревень сюда придёт много людей. Туй показал, как пришедшие будут наносить чужаку удары копьями в шею, грудь и живот, нараспев печально приговаривая: «О Маклай, о Маклай!»

Его слова и жесты были выразительны и понятны. Однако исследователь не испугался, а рассмеялся. Он дал понять, что воспринял предупреждение Туя как шутку. Пояснил, что ни Бой, ни Виль, ни Маклай не умрут. Туй отнёсся к этому утверждению с недоверием, не переставая жалостно тянуть: «О, Маклай, о, Маклай!»

Днём опять пришёл Туй, а с ним человек восемь жителей Горенду и Мале. Они ничего не принесли, тем не менее Николай Николаевич сделал им подарки. Возможно, папуасы уже обсуждали ситуацию с Маклаем и его слугами. Неожиданно они задали вопрос: «Придёт ли русский корабль?» Не зная местных названий больших чисел, Маклай взял несколько листков бумаги и разрезал их поперёк на много полосок. Сказал, что каждая полоска означает два дня, и вручил пучок папуасам. Один папуас начал считать отрезки с помощью пальцев, но скоро запутался. Другие, обступившие его, передали обрезки другому, по-видимому отличавшемуся незаурядным познаниями в математике.