Максимилиан I

В законе о реформе записали следующее: в судейской коллегии половину заседателей должны составлять ученые юристы, вершащие правосудие согласно императорскому закону и «общепринятым законам государства». Законодательно ввели римское право, положив тем самым начало крутому перелому в правовых отношениях в Германии.

После того как Максимилиан с искрой надежды в сердце покинул тяжелые и неутешительные для него переговоры в Вормсе, ему еще предстояло пережить в последующие годы личное поражение на рейхстагах в Линдау, Фрайбурге и Аусбурге. Его отстранение от власти, а к этому по-прежнему упорно стремился, Бертольд фон Майнц, стало неизбежным. На рейхстаге в Аусбурге ему могли бы нанести последний и решающий удар ниже пояса — лишить сана короля и правителя. То, что в последний момент князья все-таки не решились пойти на этот неслыханный шаг, — поистине чудо! Внезапно во вражеской фаланге из-за стремления к власти начались разногласия и произошло то, что должно было произойти: никто больше, не доверял никому, каждый опасался каждого, страд постепенно овладевал всеми, и выстрел, нацеленный на правителя, мог легко поменять направление и поразить самих стрелков. Максимилиану в последний момент удалось-таки избежать катастрофы.

Но его внутреннее разочарование оказалось огромным. До глубины души возмущенный бесчестным поведением князей в Аусбурге, он твердо пообещал себе задать им в ближайшем будущем хорошую взбучку, надолго бы им запомнившуюся. В большом государстве оставались и другие люди, люди, чувствовавшие себя обязанными Максимилиану, и именно на них он возлагал свои надежды на будущее. Они не могли предъявить многовековое генеалогическое древо, выйдя, кто из имперского, кто из свободного воинского сословия, а некоторые и вовсе были простыми людьми, пришедшими на службу к королю. Но на их глубочайшую преданность он мог положиться. Когда король слишком медлил с выплатой жалованья, им каким-то образом удавалось помочь самим себе: они проворачивали темные делишки или находили другие кривые пути, чтобы получить верную прибыль. Максимилиан всегда закрывал глаза на такие обстоятельства, он и сам время от времени пользовался подобными методами. Например, отдал тайный приказ взломать сундуки с деньгами, полученными за продажу индульгенций, и не послал гульдены, попавшие к нему в руки, в Рим, как полагали верующие, а спрятал их в собственных карманах.

Король давно хотел привлечь к себе на службу способных людей, которые могли бы привести в порядок его финансовые дела. Но легко сказать, да трудно сделать, ведь каждому из этих «экспертов» предстояло справиться с казавшейся неразрешимой задачей. Когда у Максимилиана заводились деньги, он вкладывал каждый свободный гульден в вооружение, а если денег не было, положение становилось весьма затруднительным.

Пауль фон Лихтенштайн, один из лучших людей на службе у Максимилиана, не стеснялся устраивать королю нагоняй, если тот уменьшал жалованье. Максимилиан не так-то легко обижался, если удавалось найти верный тон в общении с ним. Лихтенштайн знал своего господина: он много времени провел с королем в Инсбруке и научился правильно понимать Максимилиана. Когда Пауля фон Лихтенштайна приняли в «штаб» Максимилиана, самой неотложной задачей он посчитал оздоровление финансов, причем его идеи упали на благодатную почву. Ему удалось снова вступить в коммерческие сделки с Фуггерами, и деньги опять потекли в пустую кассу, а Максимилиан, придя в хорошее расположение духа, уже предчувствовал долгожданную войну с Венецией — вопреки представлениям Пауля, собиравшегося использовать аусбургские гульдены совсем на другие цели.

В результате столкновений совершенно противоположных мнений спонтанный, а иногда и несправедливый в оценках своих соратников Максимилиан отправил в отставку «лучшего мужа тирольской земли» и своего «верного слугу».

Его место занял молодой, динамичный Якоб Виллингер, вынашивающий далеко идущие планы совершенно в духе Максимилиана. Он не только взялся за управление очень сомнительной финансовой ситуации в Тироле, но и надеялся с помощью частных инвестиций, приносящих хорошие проценты, увеличить свое и без того не малое состояние. Виллингер явно не имел точного представления о своем господине, иначе он бы знал: каждый гульден, попадавший в руки Максимилиана, для всех остальных с этого момента был потерян. И Виллингер тоже потерпел кораблекрушение.