Внешний вид часто может быть инструментом манипуляции. Манипулятор может специально разрывать шаблон, используя соответствующий дресс-код, производя впечатление человека богатого, состоятельного или, наоборот, нищего, убогого. Даже бродяги, которых вы встречаете иногда на улице, бывают двух видов: либо человек, просящий подаяние, реально нуждается, либо это представители некоторого рода бизнеса, манипуляторы, которые управляют нашими чувствами с помощью своего внешнего вида – рваная одежда, оголение язв и т. п.
Например, у жертвы, отдавшей деньги мошеннику, часто спрашивают: «Как же вы отдали деньги такому человеку?» Ответ всегда обескураживает: «Он же пришел в галстуке, такой представительный весь! Не похож на вора. Что ему мои деньги? У него свои есть, раз на шее такой красивый галстук. И вообще, я думал, что он с благими намерениями». Так попадаются люди на крючок жулика. Внешний вид – это еще не гарантия благонадежности человека, и он может быть запросто использован как инструмент манипуляции.
Глава 8. Манипуляции лексические
Как уже выше мы говорили, есть разные инструменты управления. И все они, так или иначе, реализуются с помощью второй сигнальной системы – языка. Коммуникации чаще всего связаны именно с вербальными способами передачи информации. Хотя есть и невербальные способы. К примеру, в полемике или конфликте человек вам может ничего не говорить, но выразить свое несогласие с вашей мыслью невербально – усмехаясь, вздыхая, ухмыляясь и всем своим видом показывая, что ему не нравится или он не приемлет вашу точку зрения.
Самая значительная часть управления при помощи коммуникации, конечно, происходит в языке. Еще раз напомню о том, что все манипуляции являются нарушением рациональных основ коммуникации. И с точки зрения лексического аспекта, есть две большие проблемы, которые препятствуют эффективным коммуникациям, а значит, могут быть использованы в качестве манипулятивных инструментов.
Способ манипуляций в этом случае состоит в употреблении одного выражения с различными значениями. Как правило, люди вспоминают об омонимии в коммуникации только в комическом аспекте. Все мы помним Остапа Ибрагимовича Бендера[17], который нанимается художником на корабль, и говорит администратору, что с ним будет ассистент – «мальчик». Когда администратор увидел 50-летнего Кису Воробьянинова, то с удивлением спросил: «Это и есть ваш мальчик?» «Кто скажет, что это девочка, пусть первым бросит в меня камень!», – с негодованием ответил Остап. Ведь вопрос-то в чем? Термин «мальчик», который мы употребляем в нашей коммуникативной практике, имеет, как выяснилось, два значения – стандартное, общепринятое значение, связанное с возрастом, то есть «ребенок». Но никто не отменял и полового значения этого термина. Такая подмена понятий и определила комический эффект, а с другой стороны, подчеркнула исключительную грамотность администратора, который в этой ситуации с Остапом не вступил в спор, потому что априори был бы обречен на поражение. Остап проявил себя как великолепный манипулятор, поскольку изначально не договаривался с сотрудником, в каком значении термин «мальчик» будет использоваться: «Вы имели в виду возраст, а я – половую принадлежность. Мы же не обсуждали этот вопрос! Тогда какие ко мне претензии?»
Теперь, анализируя эту ситуацию, стоит сделать вывод, что в следующий раз, чтобы не стать жертвой манипуляции, надо соблюдать хотя бы одну технологию мудрости, а именно принцип конкретности, который мы уже упоминали: в каком значении вы используете термин «мальчик»? То есть, мы должны, если есть сомнения, устанавливать и декларировать значения употребляемых терминов.