Машина страха

– Логический вывод, – ответил Ванзаров.

Ему погрозили пальцем.

– Опять жульничество? Ну-ка признавайтесь: что скрываете?

– На такую возможность указывает психологика…

Ответ был единственно возможный. Лебедев в очередной раз выразил все, что думает о лженауке и ее последствиях для мозгов чиновника сыска. На том и успокоился.

В квартиру прибыл Можейко. Пристав дал ему указание оформлять протокол и оставить городового на ночь на лестничной площадке.

– Городовой не нужен, – сказал Ванзаров.

Вильчевский не понимал, в чем тут хитрость.

– Но как же, Родион… Замок сломан, мадам Иртемьевой нет, нельзя так оставить…

– Я проведу ночь здесь. Столяра пришлите часам к восьми…

Пристав, конечно, в привидения не верил, но такой героизм был выше его понимания: остаться ночью в квартире, где неизвестно что может произойти… Нет уж, ни за какие надбавки к пенсии… Аполлон Григорьевич тоже вежливо выразил сомнения: к чему такое мальчишество? Пусть вон Можейко с городовыми сядут в засаде, если уж так надо. Отговорить Ванзарова не удалось, он упрямо стоял на своем. И сдвинуть его было невозможно. Такой уж упертый характер. А Вильчевский невольно подумал: неужто чиновник сыска ничего не боится?

Что за странная натура?

22 октября 1898 года

48

Утренняя тишина дома разбилась в осколки. Грохот стоял такой, что жильцы со второго и четвертого этажей послали узнать, что случилось. А соседи по третьему отправили выглянуть кухарку Матрену. Она первой и увидела, как с дверью квартиры господина Иртемьева производят отъявленное насилие. Какой-то господин среднего роста, прилично одетый, со всей силы приколачивал железную скобу. Сила у него была такая, что дверь вздрагивала, а эхо ударов разносилось по дому. Каждый удар молотка – как молотом по наковальне. Зеваки только сунулись с вопросом, как тут же были изгнаны прочь. А кухарка Матрена захлопнула дверь и побежала сообщать хозяйке новость: сыскная полиция дверь заколачивает, видать, господин Иртемьев арестован.

Последним гвоздем Ванзаров вколотил всю досаду, что накопилась за ночь. Он не злился на плотника, который так и не явился. И не злился на пристава, который не проверил, как исполнено его распоряжение. Он сердился на логику, которая отчаянно подвела. То есть на самого себя. Расчет, казавшийся верным, лопнул мыльным пузырем. Ванзаров приказал убрать городового от Кокушкина моста, где у того был пост. Парадную дверь опечатать двумя бумажными ленточками с печатью участка. Дверь черной лестницы не трогать, как будто забыли про нее. Ловушка была готова. Но Иртемьев не пришел.

Психологика говорила, что Иона Денисович захочет перехитрить полицию. А это значит, выждет до трех-четырех часов ночи и постарается проникнуть в дом. Увидит опечатанную парадную дверь и зайдет с черной лестницы. Ничего другого ему не оставалось. Тогда почему логика не сработала?

Куда он мог деться ночью?

Вор найдет себе убежище в воровском притоне, в ночлежке, в подвалах Никольского рынка, на чердаке, забьется на ночлег в товарный вагон, да где угодно. А что делать приличному господину, который пустился в бега? У Иртемьева есть деньги, и он не будет скрываться в ночлежке. Обнаружив, что в его доме полиция, как он поступит? Скорее всего, отправится в ресторан обдумать положение. Обдумав, поймет, что снимать номер в гостинице нельзя – полиция первым делом проверит. Остается квартира в доходном доме, в тех же Песках. А если поступить совсем умно, можно переночевать у девицы в публичном доме. Там ни паспорта, ни имени не спросят, только плати.

В любом случае Иртемьеву нужно попасть в свою квартиру. Чтобы забрать паспорт, который лежит в ящике письменного стола, и пачку ассигнаций рядом с ним. Не говоря уже о вещах и сменной сорочке. После чего он постарается исчезнуть из столицы. Бежать ему необходимо. Не только чтобы спастись от каторги, но и, вероятно, чтобы найти применение той вещи, что забрал с собой.

Что Иртемьев предпримет?

Самое простое – отправиться на вокзал, чтобы уехать на первом поезде. Ванзаров сразу просил Вильчевского, чтобы тот срочно оповестил жандармские отделы на Николаевском, Царскосельском и Варшавском вокзалах. На пригородные, Ириновский, Финский и Стародеревенский, Иртемьев вряд ли сунется. Но из столицы можно выбраться не только на поезде. К примеру, можно нанять извозчика, который хоть до Киева довезет. Не важно, какой план мог избрать медиум: все равно без визита домой ни один не осуществить. Однако Иртемьев не пришел. Это могло означать: или Иона Денисович не так умен, как кажется, и отсыпается в номере гостиницы, или хочет выждать наверняка и заявиться следующей ночью. Прийти днем – слишком дерзко для его характера.

Когда часы пробили семь, Ванзаров понял, что ловушка останется пустой. За всю ночь в дурной квартире не явилось даже хилого привидения. Не говоря уже о живом хозяине. Найдя в письменном столе Иртемьева железку, гвозди и молоток, чиновник сыска выместил на двери черного хода всю скопившуюся обиду. Зато приколотил так, что ломом не оторвать.