Мастер Баллантрэ

— Вы удивительно непоследовательны, — сказал мастер Баллантрэ, улыбаясь, но между тем он встал и переменил место, а затем продолжал: — Знаете, что я вам скажу, Маккеллар? Вашим сегодняшним поступком вы необыкновенно выиграли в моих глазах. Вы думаете, что я не умею ценить в человеке преданность? Вы любите моего брата больше всего на свете, и ради него решились даже на преступление. Это доказывает, что вы человек преданный, а это я ценю. Как вы думаете, почему я таскаю повсюду с собой Секундру Дасса? Потому, что я знаю, что он до такой степени предан мне, что готов из-за меня совершить какое угодно преступление, и я люблю его за это. Быть может, вам это покажется странным, но после того, что вы хотели меня утопить, я питаю к вам несравненно больше уважения, чем прежде. Я думал, что вы настолько твердо усвоили себе десять заповедей, что не решитесь поступить против того, что в них сказано; но нет, я вижу, черт возьми, у этой старой бабы в жилах кровь течет. Из этого еще не следует, — продолжал он, улыбаясь, — что вы не должны держать слово, которое вы мне дали, о, нет, я требую, чтобы вы не изменяли ему, да, впрочем, вы, вероятно, и не измените ему уж единственно из гордости.

— О, да, разумеется, я вовсе не намерен изменять своему слову и прошу у вас прощения за то, что я решился покуситься на вашу жизнь. Я надеюсь, что Бог по Своей великой милости простит мне этот грех. Во всяком случае, слово свое я дал и сдержу его. Но когда я вспоминаю о том человеке, которого вы преследуете…

— Странное это чувство — любовь, и странные существа — люди, — сказал мастер Баллантрэ. — Вы воображаете, что вы любите моего брата. Я могу вас уверить, что вы скорее привыкли к нему. Вспомните-ка хорошенько: я уверен, что когда вы приехали в первый раз в Деррисдир, брат мой вам вовсе не понравился, и вы, наверно, решили, что это молодой человек, не отличающийся никакими выдающимися способностями, что это самый ординарный молодой человек. Он, разумеется, остался таким же ординарным, как и прежде, разница только в том, что он сделался теперь старше. Если бы вы случайно, вместо того, чтобы полюбить его, полюбили меня, то вы держали бы теперь мою сторону.

— Про вас ни в каком случае нельзя сказать, что вы человек ординарный, — ответил я. — И вы человек умный, хотя то, что вы только что сказали, не совсем умно. Вы верите моему слову, ну, и если вы верите ему, то верьте тому, что я говорю. Я никогда бы не мог полюбить вас по той причине, что мои нравственные принципы слишком резко противоположны вашим. Подобно тому, как я не могу смотреть на сильный свет, чтобы не закрыть глаза, точно также я не могу иметь дело с вами, если не заглушу заранее свою совесть.

— А, вот что! — сказал он. — Ну, да, видите ли, вы меня не поняли. Я говорю относительно того, что вы полюбили бы меня, если бы познакомились со мной в то время, когда я был еще юношей. Я не всегда был таким, какой я теперь, и, быть может, если бы у меня был в юности добрый друг, как, например, вы, который бы руководил мною, то я был бы совсем другим человеком.

— О, едва ли, мистер Балли, — сказал я. — Вы бы, по всей вероятности, подняли меня только на смех и больше ничего. Я уверен, что вы никогда и десятью вежливыми словами не перекинулись бы со старым подагриком.

Но он старался теперь всячески оправдаться и просил меня не вспоминать о прошедшем. Прежде, разговаривая со мной, он находил особенное удовольствие выставлять себя с дурной стороны, он как бы хвастался своей порочностью; теперь же, хотя он и не был настолько непоследователен, чтобы отрицать то, что он прежде говорил, он старался все-таки доказать, что он вовсе не такой дурной человек, каким он кажется.

— Я убедился в том, что вы не тряпка, а человек, и поэтому я поговорю с вами откровенно, — сказал он. — Прежде мне казалось, что с вами говорить не стоит, и поэтому я не брал на себя этот труд, но когда я удостоверился в том, что вы живое существо, я решил потолковать с вами по душам. Я также человек, и у меня также кроме недостатков есть и достоинства.

И после этого он начал излагать мне свою философию, которая показалась мне крайне скучной и на которую я ответил ему только одно:

— Бросьте ваше намерение и уезжайте вместе со мной обратно в Деррисдир, тогда я вам поверю.

Он покачал на эти слова головой и сказал:

— О, Маккеллар, мне кажется, что мы с вами будем жить тысячи лет вместе, и все-таки вы меня не поймете. Я решил отправиться в сражение, я долго думал о том, решиться мне идти или нет, и по зрелому обсуждению пустился в поход, и час, в который я оставил бы мысль бороться, еще не настал. Теперь уже двадцать лет, как между мной и моим братом происходит борьба. Она началась в ту минуту, когда мы бросили жребий, кому из нас идти на войну. То один, то другой из нас одерживает верх, но до сих пор ни один из нас не сдался, а что касается меня, то если я бросил кому-нибудь перчатку, то я уж буду сражаться и защищать свою честь до последней капли крови.