Мастер дороги

Да, недели-другой хватит, чтобы он начал сомневаться. Через месяц будет верить, что действительно померещилось.

Мистер Шерлок Холмс — настоящий или поддельный — наверняка понимал, что так все и случится. Вот почему дал Вадиму прочесть записку.

Они ввалились в кафе, Андреич балагурил, Сашка тихо смеялся.

Сели за столик, им принесли ароматный чай и какие-то изящные пирожные, похожие на фарфоровые статуэтки.

А Вадим все думал над тем, что было в Сашкиной записке. Над загадкой, которую даже сам Холмс — настоящий Холмс — не смог бы разгадать.

Три обычных слова.

«Куда уходит любовь?»

Простой детский вопрос.

Примечание автора

У этого рассказа все в судьбе шиворот-навыворот. Он придумался году этак в 2009-м или 2010-м, в кулуарах творческой мастерской, потом долго вылеживался, был написан в сборник отечественной шерлокианы, принят и… из-за форс-мажора книга так и не вышла в свет.

После этого «Дело» отправилось в долгое плавание по редакциям: там его не принимали как слишком фантастический, здесь — как чересчур реалистический рассказ… В общем, в течение нескольких лет для большинства читателей его, по сути, не существовало. И вот в нынешнем, 2013 году он с небольшими паузами выходит в киевском литературном журнале «Радуга», в московской межавторской антологии и в сборнике, который вы сейчас читаете.

Когда я заканчивал «Дело…», было совершенно ясно, что это начало долгой истории. Вторая ее часть уже расписана поэпизодно и начата, третья и последующие… надеюсь, в свой срок случатся и они.

Нарисуйте мне рай

Светлой памяти

бессмертного Флорентийца

Пучина тягот, вспышек и агоний:

Тебе ответит кто-то посторонний

Из выцветшего зеркала ночного.

Вот всё, что есть: ничтожный миг без края, –

И нет иного ада или рая.

Х.Л. Борхес

— Каким вы представляете себе рай, молодой человек?

Он не знал. Никогда об этом не задумывался.

Даже сейчас, лежа на больничной койке, загипсованный от пяток до подбородка, — не задумывался. Хотя, наверное, надо бы… Но когда, перебегая дорогу, увидел выскользнувшую из-за поворота «жигулюху» — было поздно, а теперь… теперь и вовсе ни к чему. Жив ведь; доктор сказал, что «помирать вам рановато, молодой человек».

Так зачем сейчас спрашивает?

Данька вяло махнул рукой-клешней (вся в бинтах и зудит невыносимо!).

— Не знаю, — ответил он. — Рай? Н-ну, он такой, понимаете, в облаках, с ангелами нимбастыми и с этими… с воротами. Кованая решетка, замок амбарный и… и колючая проволока поверху натянута, чтоб кому не положено не лазили.

— Забавно. — Доктор почесал сизоватую щетину на подбородке и кивнул — больше, кажется, самому себе. — А почему именно так?

— Какой же рай без облаков и ангелов? А проволока… не знаю, представил вдруг. А вы почему спрашиваете, Михаил Яковлевич?

— Вы ведь художник, верно? — Он перехватил Данькин огорченный взгляд на забинтованную руку и улыбнулся: — Не переживайте, рисовать сможете. Через пару месяцев, если будете себя прилично вести и соблюдать все предписания, я еще увижу, как вы танцуете! А насчет рая… может, когда-нибудь мы вернемся к этому разговору. Пока отдыхайте, набирайтесь сил.

Он ушел, оставив после себя крепкий, чуть сладковатый запах табака и надежду, неожиданную и неуместную.

Танцевать… С кем Данька будет танцевать через пару месяцев?..

Медсестры сказали, что позвонили Ларисе и передали через младшего брата насчет Даньки — мол, в больнице, но ничего серьезного. Данька, как только пришел в себя, умучил медсестер и нянечек вопросами, один раз перезванивали при нем, но тогда никто трубку не взял. «Да не волнуйся ты, — успокаивала Ксения Борисовна, медсестра, чем-то неуловимо похожая на Данькину маму. — Мы и адрес заставили записать, и повторить, чтобы не ошибся. Приедет она, обязательно приедет. Может, все-таки бабушке твоей сообщить?»