Мечты, присыпанные пеплом

Более неудачного времени для свадьбы нельзя было, и придумать, но Ибрагим решил поразить всех. А чтобы любимая и семья султана не мерзли, был введен новый налог, и платить его приказано всем без исключения, и знатным людям, и горожанам соболиными мехами.

Столько соболей в империи не было, и в народе началось недовольство. Поговаривали, что и без того слабоумный султан окончательно спятил от любви к девчонке.

Хюмашах жила до свадьбы во дворце Паргалы, в комнате с балконом, который выходил на оживленную площадь. Ибрагим решил, что не будет делить ложе со своей избранницей вплоть до никяха, и Хюмашах отчаянно скучала. Она пыталась капризничать, но султан, который всегда отличался беспутством и думал лишь о своих удовольствиях, неожиданно проявил твердость.

Даже мать заметила, что Ибрагим изменился. У сумасшедших звериное чутье, и, обложенный со всех сторон всеобщей ненавистью, Дели почуял эту смертельную опасность. Все оргии во дворце прекратились, пышные «малышки» откровенно скучали, их больше не баловали подарками, вместо этого султан стал усердно молиться и запретил в Топкапы вино. Он желал очиститься для новой жизни со своей законной супругой и даже распустить после свадьбы гарем, пытаясь подражать Сулейману Великолепному.

Ибрагим желал такую же пышную церемонию, какая была у Сулеймана с Хюррем. Небывалую свадьбу, которая будет длиться две недели. Почувствовав закат великой империи, Ибрагим невольно кинулся подражать тому из своих предков, при ком она достигла небывалого могущества.

Но Ибрагим не был Сулейманом Великолепным, авторитет которого среди янычар и знати десятки лет оставался непререкаем. Не был любим Дели и своим народом. А его невесте недоставало ума, в отличие от Хюррем. Хюмашах от скуки частенько выходила на балкон и глазела на толпу, собравшуюся на площади. Невеста султана хоть и закрывала лицо, но ее все уже успели хорошенько рассмотреть и осудить.

Стоя на балконе, она, бывало, махала кому-нибудь рукой, увешанной золотыми браслетами. Иногда Хюмашах смеялась, и этот ее беспечный смех разбивался о каменные плиты, будто стекло, осколки которого больно резали живущих в нужде людей, которых обложили непомерным и глупым налогом.

– Беспутная! – плевались люди в сторону балкона, где, закутанная в соболя, стояла султанская невеста. – Вертихвостка!

Один из вернувшихся из похода пашей без обиняков заявил, что падишах обезумел.

– Где я возьму ему соболей? – кричал он, стоя на площади и собрав вокруг себя толпу. – С войны я привез только запах пороха и раны! Все мы бедствуем, пока наш султан забавляется! Скоро в Стамбуле не станет хлеба! Море замерзнет, либо венецианцы заблокируют пролив! Мы проиграли эту войну! Люди, посмотрите на меня! Я был под стенами Кандии! Я не привез оттуда богатой добычи, но я привез вам правду! Наш султан дурак, люди!

Пашу унесли на руках, а Кёсем-султан, узнав об этом случае, довольно улыбнулась. Меж тем подготовка к свадьбе шла своим чередом. Хюмашах заявила падишаху, что больше не хочет ждать, и он срочно созвал Диван.

Ибрагим решил дать своей невесте невиданный махр, то есть выделить ей имущество, которое останется Хюмашах навсегда, станет ли она вдовой или султан с ней разведется: годовую казну целой провинции! Бледный от страха Ахмед-паша, Великий визирь, предложил отдать Хюмашах все налоги, собранные за год в Египте. Один из визирей не выдержав такого расточительства, заявил в сердцах, что если султан не передумает жениться, ему придется разорить свой народ. И был тут же казнен. Остальные промолчали, но затаились. Эта свадьба вполне могла прикончить империю, где авторитет верховной власти рухнул из-за прихоти правителя.

Ибрагим же принял молчание Дивана как согласие и потребовал, чтобы каждый из визирей прислал в подарок его невесте по юной красивой рабыне-девственнице и по большому алмазу.

О том, что произошло на Совете, в подробностях доложили Кёсем-султан. Она срочно вызвала к себе Башкадын Турхан-султан. Та сочла благоразумным на время притихнуть и не отпускала от себя Мехмеда. Сначала Шекер Пара, теперь девчонка, на которой Ибрагим вдруг решил жениться. Турхан это не понравилось. Она тоже знала историю Хюррем, которой удалось убрать с дороги законного наследника престола, старшего шехзаде Мустафу.

– Как здоровье Мехмеда, Турхан? – первым делом спросила Валиде.

– Шехзаде здоров и усердно занимается, – сухо сказала Башкадын.

– Тебе придется выбирать: либо ты станешь матерью правящего султана, либо отправишься в ссылку.

– Но Мехмед – наследник!

– У законной жены Ибрагима наверняка родятся дети. Вспомни, как мой сын чуть не убил Мехмеда! Чью сторону ты примешь, мою или мужа, который давно тебя не любит? – Кёсем-султан не мигая уставилась на сноху.

Турхан прекрасно понимала, чего ей будет стоить каждое ее слово. Настало время выбирать.

– Я поддержу вас, Валиде, – еле слышно сказала она.