МЕДИАНН №3, 2020

Сознание тонуло, облако черной мошкары заполнило голову. Этот голос… тот, который приказал раскалить монеты. Тот, который был рядом, когда ледяная вода вырывала из забвения обезумевшего от боли Шавоя. Один из голосов. Он не помнил лиц, но эти голоса жили в нем, терзали. Они должны замолчать. Навеки. Для всех.

— Не промахнись.

— Не надо! Не убивайте мастера!

Шавой почувствовал тепло Доместико. Мальчик прислонился к нему, обхватил поясницу, попытался закрыть.

Незнакомец выдал новую порцию смеха.

— Мерзких снов, оружейник. Прощай.

В кристаллизовавшейся тишине Шавой услышал, как провернулось колесико, освобожденное нажатием спускового крючка, как откинулось водило, открывая пороховую полку, как упал курок с пиритом, высекая о насечки колесика искру.

Он видел это. Цепочка звуков сложилась в образ — серую фигуру (ни лица, ни четких штрихов) с пистолетом в вытянутой руке. Звуки сообщали о расстоянии, заменяли потерянные глаза.

Он резко толкнул мальчика в сторону, а сам нырнул вперед. На серое пятно внутреннего зрения. Скользнул по салазкам клинок, выбрасываемый мощной пружиной.

Огонь в стволе достиг основного порохового заряда — громыхнул выстрел.

Горячая воздушная струя лизнула плечо.

Он закончил выпад. Клинок погрузился во что-то мягкое, частично передав тяжесть невидимой мишени руке. «Аргхххх», — выдохнула темнота. Шавой рванул сталь вправо, через податливую мякоть, а когда сопротивление пропало, рубанул в обратную сторону, наискось — снизу вверх, еще больше подаваясь вперед.

Забулькало, упало мешком. Пистолет, похоже, остался в руке убитого — характерного при падении удара он не услышал.

— Мастер, мастер! — закричал за спиной Доместико. — Вы его!.. Вас не задел быстрый огонь?

— Он мертв?

— Да, мастер. Живот и лицо. вы разрубили.

— Во что он одет, опиши!

Мальчик подошел к убитому.

— Черный плащ, тут какая-то вышивка. серебряный крест и крылышки, их. два и еще два. только ангелов нет.

— Накидка северских наемников.

— Северия ведь далеко, мастер?

— Через черную пустошь. Возьми пистолет.

— Что?

— Плюющееся огнем приспособление. Порыскай по карманам — найди ключ, шарики и порох.

— Хорошо.

— Потом объясню, как заряжать. Ищи!

— А какой ключ? От чего?

— От пистолетного замка, для завода пружины, такой… с квадратным углублением. Доставай все и говори, все что видишь.

— Хорошо, мастер.

Шавой вернул клинок под рукав, поджал пружину и зафиксировал стопором. Жгло ладонь — он слишком рано сжал кисть, порезавшись о выпрыгивающее лезвие.

Шавой замер, прислушался.

Прежде чем приступить к выворачиванию карманов, мальчик шумно потянул через нос воздух, собирая во рту слюну, и смачно плюнул. Наверное, в окровавленное лицо мертвеца.

— На, подавись! Будешь знать, как целиться в мастера этой штукой!

— Доместико, быстрее.

Черная пустошь

Адрес на клочке бумаги прочитала Варта. Незнакомое место в незнакомом северском городе. Не так уж и мало. Теперь у Шавоя появился хотя бы ориентир. Внутренний компас возмездия нащупал призрачное направление.

Также у убитого Доместико нашел мешочек с серебром, порох и пули.

Трактирщик помог избавиться от тела. Он не задавал вопросов, но в голосе чувствовалось облегчение, когда Шавой сообщил, что уходит и берет с собой мальчика.

— Мы направимся к пустоши, — сказал оружейник. — Ночью.

Стакан с кипятком выпал из рук старика.

— Ночью? Но Псы.

— При свете дня без разрешения из города нас не выпустят, а на ночь посты снимают. Какому безумцу понадобится покидать укрытие в смертельно опасное время? Или нападать, отдавая каждого третьего солдата на съедение Псам?

— Даже если и так, Шавой. Но пустошь? Ее болота?

— У нас нет времени обходить их стороной. Что-то подсказывает, что нужно спешить. У меня будет последняя просьба.

— Да? — осторожно сказал трактирщик.

— Немного еды и питья с собой.

— Конечно.

— Я приготовлю жаждоутоляющих отваров, — сказала Варта, слушающая в дверях. — И кое-что сбивающее запах тела, от Псов…

* * *

Пучки вибриссов на голове, груди и внутренней стороне конечностей позволяли уверенно передвигаться в кромешной темноте. Айбаруух рыскал вокруг кордегардии — небольшого строения у крепостных ворот города. Луну закрывали высокие стены.

Айбаруух был голоден. Он жадно втягивал влажным носом воздух, водил собачьей мордой из стороны в сторону. Каждый раз после захода солнца он обнаруживал себя в этом странном городке. Ткался из теней и сновидений и изнывал от нестерпимого голода. Как и его собратья. Он не мог противиться, чувствовал силу, материализующую его в мире живых — но ничего поделать не мог. Лишь ждать утра, чтобы проснуться дома.

Порчу наводят не только на людей. Иногда — на целые города. И сила подобных проклятий могущественна. она живет даже после смерти проклявшего.

Сущность Айбарууха не знала страха, не знала злости. Лишь голод. Таких как Айбаруух жители города прозвали Псами. Он не знал этого. Живые интересовали его лишь в качестве пищи. Эх, если бы не сдерживали обереги на закрытых дверях и ставнях!