Мединститут

«Рад я и за французов, которые смотрели «Юнону» и «Авось», а сейчас горжусь ансамблем Моисеева, с триумфом выступившего в США. Но я бы тоже на с удовольствием всё это посмотрел, чтобы убедиться, действительно ли они так хороши»

_{(Советская пресса, январь 1987 года)}

Выполнить своё обещание заглянуть во 2-ю хирургию Берестовой пришлось буквально сразу же. Попрощавшись с Антоном в холле больницы, Надя поднялась в другое крыло, туда, где находились гинекологические отделения. К её изумлению, доктор Скворцова вовсе не дежурила сегодня. В ординаторской сидела Наталья Иосифовна – вредная и высокомерная особа из женской консультации, которая иногда брала дежурства в стационаре. У студентов она популярностью не пользовалась, и на дежурства к ней никто не ходил.

– Галина Васильевна поменялась сегодня со мной, – нелюбезно ответила Наталья Иосифовна на вопрос Берестовой. – Какие-то проблемы личного свойства. Вчера позвонила и попросила выйти вместо неё.

– Вот зараза, – почти вслух произнесла Надя.

Несмотря на хорошее воспитание, скрыть досаду не удалось. Пропилить полтора часа через весь город – и такой облом! Пришлось уходить не солоно хлебавши. Возвращаться домой совсем не хотелось. Во-первых, потеряешь ещё полтора, а то и два часа, и приедешь вообще «никакая». Велико удовольствие кататься туда-сюда на дребезжащем трамвае! Во-вторых, Петик обещал позвонить вечером. Звонить он будет сюда, в гинекологию. Узнав, что Надя не дежурит, переполошится, начнёт звонить домой, узнавать в чём дело, тащить еб@ться… Слишком маленький перерыв, чтобы испытывать бурную радость по этому поводу. Если уж возвращаться домой, то как можно позже.

Ладно, раз так, самое время зайти в хирургию. Там сегодня все свои – Виктор Иванович, Антон, Танька Смирнова. Можно убить два часа в приятной компании, а потом уже ехать домой. Пока доберётся, будет совсем поздно, и общество Петика сегодня естественно отпадёт. Он, конечно, всё равно появится завтра.

«Вот завтра и будем думать. Бог даст день- бог даст и пищу»…

Вступая на лестницу, ведущую в хирургические отделения, Надя сразу ощутила этот особый воздух, который присущ только этому миру. Всё же суть хирургии, с момента её зарождения и до наших дней в том, что один человек режет другого человека острым предметом, при этом льётся кровь. Несмотря на сопутствующие процессу белые халаты, науку, аппаратуру, анестезию, «клятву Гиппократа» и прочие «аксессуары».

Хирургию можно сравнить только с любовью. Любовь… Какая бы она ни была – земная или возвышенная, как бы ни были запутаны и возвышены чувства героев, всё же сутью любви является половой акт – весьма некрасивое, насильственное и брутальное действие.

Как бы ты ни был медицински образован, врач, как бы ни хотел творить добро и возвращать человеку здоровье и жизнь, тебе здесь приходится чуть не ежедневно резать, резать и резать – резать живую плоть других homo sapiens. Как бы ты ни был настроен исцелиться и даже остаться в живых, больной, тебе здесь приходится подчиняться и добровольно предоставлять своё лелеемое тело на разъятие другому человеку разумному. Без разреза нет хирургии. Одним из основных вопросов философии является отличие человека от животного, и вот вам готовый ответ – если в сообществе особей имеется какая-то хирургия, хоть в самом зачаточном состоянии (шаманство, цирюльня), то это общество – человеческое, настоящий «социум».

Во 2-й хирургии царило обычное вечернее оживление, когда дневной персонал уже разошёлся, дежурный только приступил к своим обязанностям, и началось посещение больных родственниками. В такие часы наблюдательному глазу открывается многое, и прежде всего – стойкое впечатление, что хирургическое отделение – не самое грустное место на земле.

Обширный отделенческий холл был занят больными и посетителями – к одному больному приходило сразу несколько проведывающих. К какой-то студентке, угодившей сюда с аппендицитом три дня назад, пришла целая группа-человек двадцать. Молодёжь оккупировала весь дальний угол холла и весело гоготала. Тем, кому не хватило здесь места, устраивались на подоконниках. На Надю никто не обратил внимания, и она проследовала сразу в сестринскую. Смирнова, сильно опоздавшая сегодня, тоже только что пришла и сейчас торопливо переодевалась.

Успевшие сдружиться студентки радостно поздоровались.

– Ну, как вы тут? – неопределённо спросила Берестова, садясь на кушетку и закуривая. – Где этот?

– Капельницу пошёл менять. Там у него приступ желчной колики поступил, так он купирует.

Надя рассказала, что ехала с Булгаковым в трамвае.

– Новостями обменялись. Хорошо вам, пятикурсникам – вы практически каждый день видитесь. А нас держат в полной изоляции друг от друга. Если б не Научный коммунизм, я бы забыла, как многие и выглядят.