Мера ее вины

Лотти напряглась от ужаса. Все вокруг задвигалось, словно в оцепенении замедленной съемки. Ей казалось, что сейчас все заметят, что происходит под столом. Потом все резко засуетились. Раздавался звук отодвигаемых стульев, а также шелест журналов и газет, которые закрывали собиравшиеся домой присяжные. Кэмерон провел ладонью до ее колена, легко похлопал по нему и убрал руку. Трясущимися пальцами Лотти загнула уголок страницы книги, чтобы знать, где остановилась. За все это время она не прочитала ни строчки.

Сидевший неподалеку от нее Джек встал и допил остатки воды из стакана.

— По-моему, я умру со скуки, если этот процесс не пойдет хоть чуточку побыстрее, — произнес он.

Лотти улыбнулась и, кивая, откашлялась.

— Ну, не знаю, — протянул Кэмерон, вставая и задвигая свой стул под стол. — Лично меня все это стимулирует.

Он улыбнулся Лотти. Джек отошел, и Кэмерон направился к своей лежащей неподалеку сумке. Лотти на всякий случай еще несколько секунд не вставала, дожидаясь, пока ее ноги перестанут дрожать. «Вот здесь я точно должна провести черту и остановиться», — подумала она. Если остановится, то останется верна Зэйну и не будет чувствовать никакой вины по поводу своих действий. Однако это понимание накладывалось на ощущение того, что она оживает. И не просто оживает, а является желанной. «Пока я ему не изменила, — подумала она, — до этого еще далеко». Она сможет удержать эту ситуацию под контролем. Еще не поздно. Еще совсем не поздно…

Глава 17

Мария ждала Джеймса Ньюэлла на Брод-стрит напротив Гранд-отеля. Пившие пятичасовой чай гости отеля рассматривали ее сквозь огромные окна, и она мечтала стать невидимой. За спиной Марии высились величественные арки входа в адвокатскую контору, в которой работал Ньюэлл. Брод-стрит — дорогая улица. На ней расположено много адвокатских контор, арт-галерей и ресторанов, в которых и по сей день мужчины чаще всего ходят в галстуках. Адвокат Марии оказал ей любезность, хоть она считала, что не заслуживает этого, и предложил подвезти до дома Эдварда, чтобы та могла забрать некоторые вещи. Когда у тротуара напротив нее остановилась «БМВ» адвоката, Марии потребовалось несколько секунд для того, чтобы сдвинуться с места. Это была нормальная жизнь. Люди помогали друг другу. Человек протягивал руку помощи, а ты принимал ее, чтобы потом отплатить услугой за услугу. Вот только Марии нечего было предложить взамен. По пути к дому, который она последний раз видела из заднего стекла полицейского автомобиля, они с адвокатом вели вежливую беседу о пустяках. У нее не возникло особого желания заходить внутрь, но было любопытно, как выглядит кухня. Убрались ли они или там всё в засохшей крови?

— Вы уверены, что действительно хотите зайти в дом? — спросил Ньюэлл, пока они ждали появления инспектора Антона. — Я могу попросить, чтобы полицейские забрали все, что вам нужно.

— Я сама в состоянии это сделать, — ответила Мария. — Мне нужно взять кое-что из одежды. Жить в этом доме я точно не собираюсь, поэтому лучше соберу все необходимые личные вещи. Как, по вашему мнению, проходит суд?

— Как и следовало ожидать. Мне жаль, что вам приходится выслушивать, как люди говорят о вас так, будто вас вообще нет. Судебный процесс может произвести впечатление крайне обезличенного мероприятия.

— Ничего страшного, вы предупреждали меня об этом заранее. Мне очень жаль, что я втянула вас во всю эту историю.

— Это моя работа, — ответил адвокат. — После процесса я возвращаюсь домой. Но стараюсь никогда не забывать, что некоторые из моих клиентов оказываются совершенно в другом месте…

— Скажите, а вы переживаете за тех, кто действительно виноват?

Ньюэлл положил голову на подголовник и закрыл глаза.

— Я бы сказал, что понятия «виновен» и «невиновен» являются слишком уж определенными и окончательными. В жизни далеко не все столь просто. За много лет практики я могу назвать не так много клиентов, которые четко попадали бы в одну или другую категорию.

Глядя сквозь железные завитушки ворот, Мария задумалась над его словами. Ей показалось, что ее собственная вина — словно цемент между кирпичами их красивого дома. Она сама допустила, чтобы Эдвард начал управлять всей ее жизнью. Вспоминая первые годы после их свадьбы, Мария призналась себе в том, что могла бы уйти от него, но предпочла остаться, потому что муж обеспечивал ей крышу над головой. Он оплачивал все счета, ставил, так сказать, еду на стол, занимался машиной и решал, что они будут есть. В этом смысле он снял с нее всю ответственность. «Вся ее жизнь, которую она так ненавидела, — подумала Мария, — была основана на ее собственном страхе жизни в одиночестве. Возможно, если б она была сильнее, то смогла бы избежать кровопролития; но, с другой стороны, Эдвард получил то, что заслуживал. Тот миг, когда ножка стула вонзилась ему в голову, был для нее победным».

— Все пройдет нормально, когда вы будете давать показания, отвечая на мои вопросы; но вот когда дело дойдет до вопросов обвинения, вам нельзя… — Адвокат запнулся, подыскивая правильные слова.