Мера ее вины

— Как думаешь, Табита будет проводить пальчиком по верхушкам шкафчиков, проверяя, как хорошо миссис Блоксхэм вытирала пыль? — прошептал Кэмерон Лотти и Джеку, пока они стояли в самом конце очереди.

Лотти хихикнула, несмотря на то, что чувствовала себя напряженно.

— Меня больше волнует то что Агнес в порыве зависти бросит пару креветок за батареи, чтобы в доме нельзя было больше жить, — прошептала она.

— А Пэн будет оценивать стоимость произведений искусства, — добавил Джек, — и оставит на кухонном столе свою визитку.

Они посмеялись, и их настроение стало уже не таким мрачным. У них было странное чувство, словно дом, куда они сейчас входили, был декорацией на съемочной площадке фильма, который они недавно посмотрели. Правда, этот фильм был слишком реалистичным для того, чтобы понравиться Лотти.

— Боже, Табита и компания будут от этого в восторге, — тихо произнесла она.

— В их возрасте нельзя упускать ни одну возможность, чтобы получить удовольствие, — ответил Кэмерон.

Присяжные один за другим входили в дом и медленно шли по коридору. Им объяснили правила посещения места преступления — они могут смотреть, но не должны ничего трогать или фотографировать, а если у них возникнут вопросы, передать их в письменном виде судье на следующем заседании. Кроме этого, присяжным было нельзя разговаривать с полицейскими и служащими суда.

Цветовая гамма стен и пола коридора, в которой преобладали кремовые, бежевые и темно-коричневые оттенки, напоминала иллюстрированное кофейное меню. «Ни единой царапины, ни единого пятнышка грязи», — подумала Лотти. В этом доме никогда не было детей, которые бегали бы по этому коридору, таскали бы по нему игрушки и заляпывали стены отпечатками грязных рук. В доме стояла гробовая тишина, и Лотти почему-то тут же перестала завидовать богатой простоте дома Блоксхэмов. Мария, должно быть, все время сидела здесь в одиночестве. А вот у ее мужа была работа.

«Пока присяжные имели минимальную информацию об ответчице и знали лишь то, что та совершила ужасное преступление. Возможно, что от тоски и тишины Мария просто сошла с ума, — думала Лотти. — Этому, конечно, остается только посочувствовать. Неужели сама она играет в опасную игру с Кэмероном лишь потому, что сама близка к тому, чтобы сойти с ума от своей семейной жизни? — Она посмотрела на Кэма, который у входа на кухню что-то шептал Джеку на ухо. — Хотя, быть может, ее семейная ситуация совершенно не похожа на ту, которая была у Марии Блоксхэм…»

Вполне возможно, что, как и утверждала сторона обвинения, Мария покусилась на жизнь мужа только из чувства злости и эгоистических соображений, а не из чувства страха. А может быть, чета Блоксхэмов слишком часто ругалась и спорила из-за того, как лучше ставить грязную посуду в посудомойку.

Присяжные собрались на кухне и уставились на то место, где упал Эдвард Блоксхэм, словно его тело все еще лежало там. На кафельном полу остались следы высохшей бурой крови, а вокруг стола стояли всего пять стульев. Напрашивалась мысль о том, куда же делся еще один, так как стулья наверняка были куплены комплектом из шести штук. Лотти гадала, почему он исчез. Был ли сломан в ссоре или случайно и как давно? Эдвард Блоксхэм не был в состоянии ответить на этот вопрос, а обвиняемая вряд ли честно прояснит эту ситуацию.

— Вы можете осмотреть весь дом, — сказала судья. — Понимание того, что находится в доме, и расположение комнат могут вам пригодиться, когда ответчица будет давать показания. У вас есть тридцать минут, по истечении которых я попрошу вас вернуться к автобусу.

Судья и адвокаты вышли в сад, чтобы не слышать, о чем говорят присяжные, и для того, чтобы те не задавали им лишних вопросов. Некоторое время оставшиеся разглядывали интерьер кухни, словно не решаясь воспользоваться приглашением исследовать пустой дом. Табита очнулась первой, открыла дверцу буфета и заглянула внутрь.

— Только посмотрите на это, — произнесла она. — Столько места, и все лишь для двоих…

— Эта кухня больше моей раза в четыре, — сказал Сэмюэль Лоури с нервным смешком. — Не знаю, по какой причине ругались Блоксхэмы, но явно не из-за денег.

— Не понимаю, почему она не пырнула его ножом, а ударила ножкой стула, — заметил Гарт Финучин после того, как выдвинул ящик и увидел в нем так много ножей, что присвистнул. — У нее было все необходимое, чтобы довести дело до конца.

— Пойду осмотрю дом, — произнес Пэн. — Мне кажется, что тридцать минут — это слишком много.

Он вышел в коридор, и присяжные услышали, как мужчина открывает и закрывает за собой двери комнат.

Лотти окинула взглядом кухню. Стопка писем, о которой упоминал инспектор Антон, все еще лежала на кухонном столе. Лотти до конца не была уверена в том, что присяжные могут трогать, а что — нет, но ни адвокатов, ни судьи рядом не было, поэтому спросить было некого. Убедившись, что присяжные на нее не смотрят, Лотти взяла лежавший на самом верху конверт, отвернулась к стене и вскрыла его.