Мера прощения

– Зато третьего механика и дневальную он сразу вычислил. Они, правда, и не скрывали. Я его, конечно, попросил, чтобы машинное отделение не трогал. Пообещал он мне и, действительно, оставил Андрея в покое. Мы – «машина» – не то, что вы – «палуба», за своих умеем постоять...

И он ударился в просторные рассуждения о взаимной неприязни машинного отделения и палубной команды. Первых дразнят маслопупами, вторых – рогатыми. Последнее прозвище не имеет ничего общего с неверностью жен, которые с одинаковым рвением изменяют и тем, и другим, а пришло к нам с парусного флота, когда весь экипаж был палубной командой. Матросов набирали из крестьян. Выходя за границей на берег и не зная иностранных языков, они просили у местных жителей молоко на языке жестов – прикладывая к голове руки с выставленными вверх указательными пальцами и мыча. Правда, большая часть советских моряков до сих пор языков иностранных не знает, но теперь молоко за них покупает капитан или старпом. Интересна неприязнь тем, что маслопупы и рогатые имеют друзей во вражеских станах и врагов в своих. Обычно в рогатые идут те, кто любит командовать и не любит работать, а в маслопупы – наоборот. Само собой, есть исключения, большей частью – неудачники, которые и предают своих. Все это я знал не хуже Кулона и слушал без интереса.

Мимо каюты, глянув на меня, прошел боцман. Уже во второй раз. Не тот он человек, чтобы попусту гулять по палубе старшего комсостава или выслеживать. Значит, что-то ему надо, но научен при царской власти уважать отдых отцов-командиров. Пойдем ему навстречу – в прямом и переносном смысле.

Дождавшись паузы в монологе старшего электромеханика, я поблагодарил за кофе и коньяк и, сославшись на дела, вышел в коридор, чуть не столкнувшись с боцманом. Боцманов зовут на флоте Драконами. Когда я был матросом, то полностью соглашался с такой их кличкой, но став штурманом, решил, что слишком предвзято к ним относятся.

– Не спится? – спросил я, помогая изложить просьбу. В том, что он сейчас что-нибудь попросит, не сомневаюсь: лицо у него – точно на паперти стоит.

– Как раз спится. Я обычно рано ложусь, с курами... Долго на якоре будем стоять?

Вон оно что! Ведь выбирать якорь – обязанность боцмана. Ну, как среди ночи разбудят? Потом не заснешь, распорядок дня сломался.

– А эти, чумазые, не приезжали? – спросил я.

– Нет, – ответил боцман, брезгливо поморщившись. – Что с ними цацкаться! Послать их подальше!..

– А чего – пошлем! – пообещал я.

Капитан был на мостике. Ожидание наказания протрезвило его, вихры распрямились, копьями нацелились в подволок. Пригладив их Мастер пожаловался:

– Не едут. Может, связаться с ними?

– Зачем?

– Ну, напомнить, что стоим, ждем. Может, забыли, а?

– И слава богу. – Я включил переговорное устройство, вызвал машинное отделение: – Эй, в погребе!

– Слушаю, – ответил четвертый механик.

– Готовьте главные, будем сниматься, – приказал я и перевел ручки на телеграфе в положение «Товсь», а потом повернулся к боцману: – Идите на бак, выбирайте якорь.

Боцман исчез раньше, чем капитан успел открыть рот и выдавить:

– А как же лоцман?

– А никак, – ответил я и спросил у третьего помощника: – После того, как принял вахту, в журнал ничего не записывал?

– Нет.

Третий помощник капитана – самая легкая штурманская должность. В его обязанности входят карты и деньги. Шутники добавляют: и женщины. Ответственности, в сравнении с другими штурманами, минимум. Отсюда два типично русских недостатка: чрезмерно высокое мнение о собственной особе и непрошибаемая лень. Но и лень иногда бывает полезна.

– Запиши, что через каждые пятнадцать минут вызывали порт на связь, но никто не отвечал. Не получив от них дальнейших распоряжений, снялись в рейс. Так, Сергей Николаевич?

Пусть попробует не согласиться. Уверен, что о чэпэ он не доложил в пароходство, надеялся замять без шума. Если простоим до утра и не уладим, то ему сделают втык не только за шлюпку, но и за молчание.

– Ну, я не знаю... А-а! – Он отчаянно махнул рукой. – Пошли они!..

Допустим, это ты туда пойдешь, если они передадут дело в суд. Кстати, тюрьмы у них не лучше наших, правда, по-своему. И тогда освободится место, которого мне так не хватает. Впрочем, именно на этом судне я не горю желанием стать капитаном.

12