Месс-Менд

— Ну, как дела, Мик? Как подвигается кресслингова затея?

Тингсмастер поднял вверх великолепный квадратный ящик, сделанный из драгоценного эбенового дерева.

— Вот оно как, ребята, – сказал он с улыбкой, – осталось только украсить его резьбой да передать на оптический завод, где уже все смастерил техник Сорроу. Вставят, вправят – и готова штука!

— Ловко! – захохотали рабочие. – А химики знают?

— И химики сделают свое дело. Дочь не пойдет против отца, никогда не пойдет, так и знайте, ребята.

— А секрет-то тебе известен, Мик?

— Не приставайте, не скажу. Да и не нашего это ума дело, братцы. Техник Сорроу намудрил, чуть ли не по-латыни.

Рабочие схватились за живот, надрываясь от хохота. А

Мик как ни в чем не бывало смахнул с фартука стружки, надел картуз и пошел к себе домой скоротать полчаса, ассигнованных Джеком Кресслингом на обеденную передышку.

Скучно стало в маленьком домике Тингсмастера без верной Бьюти. Стряпуха поставила на стол тарелку с салатом и мясную похлебку, нацедила Мику жидкого пива и села с ним есть. Молча и торопливо окунали они ложки в тарелку, как вдруг задребезжало чердачное окно.

— Голубь! – воскликнул Мик и, бросив ложку, помчался на чердак. В самом деле, в окно бился почтовый голубь

Мика.

Распахнув окно, он поймал голубя, погладил и опустил пальцы в мешочек на его шее.

— Странно! – пробормотал он, спуская голубя с пальца.

– Никакой записочки ни от Биска, ни от мисс Тоттер.

Не успел он сказать это, как в чердачное окно влетели, один за другим, еще девять почтовых голубей и опустились с ласковым воркованием к нему на плечи и на голову. Голуби были живы и здоровы, мешочки у них на шее в полном порядке, но ни один из них не принес Мику письма.

— Несчастье! – воскликнул Мик. Он посадил голубей на их жердочки, насыпал им корму, налил воды и бросился бегом на ближайшую радиостанцию.

— Менд-месс!

— Месс-менд. В чем дело, Мик? – отрывисто спросил дежурный, возившийся над приемом депеши.

— Пошлите радио на «Амелию», дружище.

— Можно. Кому?

— Технику Сорроу. Передайте так: «Вестей нет, предполагаю несчастье, берегитесь Кронштадте подмена».

— Будет исполнено, Мик. Крупная игра, а?

— На человеческую жизнь, – ответил Мик, приложив к картузу два пальца, и опрометью помчался на завод.

Стряпуха аккуратно доела свою порцию похлебки и выглянула в окошко, не идет ли Мик. Потом вздохнула, почесала в ухе и честно разделила оставшуюся похлебку на две части, съев свою часть и облизав ложку.

— Мы люди бедные, но справедливые, – шептала она себе под нос, выйдя за дверь и поджидая Мика, – сейчас он, голубчик, вернется и съест свою долю, ровнешенько половину.

Однако же Мик не шел и теперь. Вздохнув еще громче, стряпуха опять поделила остаток на две равные части и съела свою долю, не забрав ни капельки у соседа. Так она делила и ела вплоть до сумерек, пока, наконец, на долю

Мика не осталась одна деревянная ложка. Вздохнув, стряпуха убрала посуду и залегла малость вздремнуть.

А Тингсмастер вынул из-за пазухи горячую хлебную краюху и, разжевывая ее на ходу, нес изготовленный им ларец к себе домой, чтоб здесь выполнить для Кресслинга диковинную сверхурочную работу: покрыть драгоценное дерево тончайшей резьбой, вызвать к жизни сотню-другую лапчатых птиц, охотничьих собак, лисиц, зайчат, добрых коней и охотников на конях в длинных шляпах с перьями, в развевающихся плащах, в соколиных перчатках. А вокруг зверья и людей выточить тропку, обсадить ее листьями папоротника, ивой, тополем, дубом, поставить в стороне избушку, словом, навести таких чудес, таких тонких штук, чтоб каждый любовался и похваливал. В уголку же проставить невидимо для смертного глаза две крохотные буквы, чтоб свой брат, рабочий, поглядев сквозь лупу, сказал:

— Кто не угадает хитреца Тингсмастера? Кто, кроме него, еще может выдумать подобную штучку?!

Мик засветил лампу, заработал тончайшей иглой и замурлыкал свою песенку:

На кулачьих кадушках,

Генераловых пушках,

Драгоценных игрушках –

Всюду наше клеймо.

За мозоли отцовы,

За нужду да оковы,

Мстит без лишнего слова –

Созданье само!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

«А ЕЛИЯ»

ИДЕТ ПОЛНЫ

М

ХОДО

Красивая молодая дама под вуалью, записанная в книге под именем Кати Ивановны Василовой, произвела сильное впечатление на мужскую половину «Амелии».

Капитан Мак-Кинлей, ирландец, набил трубку лучшим сортом табака. Штурман, ходивший с обвислыми панталонами, подтянул штрипки. А мистер Пэль, тот самый мистер Пэль, который возил индокитайцам водопроводные трубы, кафрам – спирт и Библию, новозеландцам – спирт, Библию и бусы, зулусам – Библию, бусы и нашатырь, русским – маис в сухом виде, маис в перемолотом виде, маис в тертом виде, маис в виде риса и маис в виде сахара, отчего один из его сотрудников сострил не без грации –

«вот вам Ara Massacre2» – этот самый мистер Пэль, тонкий, изящный и рыжеватый, внезапно стал разговорчивым, как русский эмигрант.