МИ (Цикл)

На самой Никки проявилось множество признаков старения: ее руки, отмеченные старческими пятнами, покрылись спутанной сетью вен, кожа потеряла здоровый цвет. С каждым шагом она чувствовала себя так, будто сражается с ветром времени, старостью и слабостью.

Позади нее Пыльные люди окружили Бэннона, но тот продолжал сражаться, разрубая их на части, хотя врагов было слишком много. Мрра нырнула в бой, пытаясь защитить фехтовальщика, но подступила новая армия скорпионов, с жалами, истекающими ядом.

Никки сделала последний шаг и сунула руку в карман. Пьющий жизнь продолжал поглощать ее магию, и колдунья не могла выпустить ни огонь волшебника, ни одно из своих заклинаний. Он бы только впитал их и поглотил ее саму.

Никки вытащила пульсирующий желудь Старейшего Древа и процедила сквозь стиснутые зубы:

— Я…Тебя… Остановлю!

Пьющий жизнь раздулся еще больше, глядя на окружающих его существ. Как ни странно, он закричал в ответ: «Это должно прекратиться!» Со всплеском своей магии чародей крал больше жизни из мира, выжимая последние капли из воздуха, из пыли — и из Пыльных людей. Когда он истощил своих слуг, десять мумифицированных трупов вздрогнули, а затем рассыпались почерневшим костным прахом. Скорпионы потрескались, разбились и попадали в пыль.

Пьющий жизнь взвыл. Он, корчась, вскинул руки, словно инициируя этим последний зов, и ускорил магическую бурю. Теперь циклон начал втягиваться в бесконечную пропасть, бывшую ему логовом. «Спаси меня», умолял он.

Никки воспользовалась этой секундной передышкой.

— Нет. Никто не может спасти тебя, Пьющий жизнь.

— Я… я… Роланд, — прошептал он.

Никки протянула ладонь, раскрыв последний желудь Старейшего Древа, и выпустила незначительный всплеск магии, собрав вокруг себя воздух, что при других обстоятельствах не составило бы усилий. Вместо манипуляций с ветром, и вместо того, чтобы создавать кулаки из плотного воздуха, она направила поток, чтобы ускорить желудь. Снаряд, наполненный жизнью, пронесся болтом, пущенным из туго натянутого арбалета.

Пьющий жизнь кричал, и желудь влетел в его похожий на пещеру рот, погрузившись в горло.

В твердой скорлупе последнего семени Старейшего Древа содержалось средоточие жизни некогда обширного первозданного леса. Глубоко внутри порочного волшебника крепкий орех треснул и выпустил поток жизни, подобно прорвавшейся плотине в огромном водохранилище. Энергия возрождения вспыхнула в неудержимом взрыве жизненной силы, обновления и омоложения.

Роланд выпустил крик, который, казалось, издает сам Шрам. Злой волшебник был бездонной ямой с неуемным аппетитом, ему требовалась любая жизнь, любая энергия — а семя Старейшего Древа содержало и всю жизнь, и всю энергию. Захваченный удушливыми опухолями, чародей походил на человека, умирающего от жажды, ставшим теперь утопающим в нахлынувшем наводнении.

Его порочное заклинание пыталось поглотить безграничную мощь, бьющую гейзером из желудя. Пыльные бури завыли вокруг витых черных столпов; торнадо выпущенной ярости взметали сухую землю, разбрасывая повсюду острые обсидиановые снаряды.

Обессиленная, неспособная двигаться, Никки рухнула всего в нескольких шагах от края ямы Пьющего жизнь. Битва в теле злого волшебника разрасталась, он взвыл в агонии. Погруженный в него желудь вспыхнул и засиял в инферно жизни.

Пока Пьющий жизнь пытался погасить все это рябью голодных теней, остатки Пыльных людей распались треском костей и высушенной кожи. Последние скорпионы упали замертво, скрючив сегментированные конечности своих бронированных тел, жала их безвольно поникли.

Бэннон сбросил с себя трупы и поплелся Никки на выручку. Он ковылял, как древний старец, едва способный пережить еще один час. Мрра тоже поползла ближе к колдунье. Никки, несмотря на то, что была насухо выжата и полностью истощена, почувствовала прикосновение к своему разуму сестры-пумы.

Земля тряслась и грохотала. Трескались камни. Огромные валуны падали в яму Пьющего жизнь. Высокие стелы заскрипели, затем также рухнули в бездонную пропасть, словно срубленные деревья. Обвал продолжался, пока карстовая воронка не просела, заваленная обломками. Молнии били по всей округе.

Яростная битва за жизнь продолжалась. Пережиток Старейшего Древа изо всех сил пытался произвести новую жизнь, быстрее, чем Пьющий Жизнь смог бы ее выпить. Яркая вспышка, что вырывалась из желудя, тускнела и меркла, когда темная магия продолжала свое сопротивление, но тени все же исчезали, становились более обрывочными, как туман, тающий под утренним солнцем.

Наконец, порочный волшебник, — Роланд-Пьющий жизнь, — распался, его тело исчезло. Вся его смерть и пустота обратились пылью, и последнее яркое эхо вырвалось из желудя Старейшего Древа, стирая его останки.

Никки пошатнулась, чувствуя тепло, будто оживленная летним бризом.

Жизнь. Энергия. Возрождение.