Мятежник (ЛП)

- Но это полезно для тебя! Вессельхефт рекомендует принимать холодную ванну каждое утро.

- Разве в Вермонте не находятся больницы для душевнобольных?

- Возможно, - засмеялся Адам, - но Вессельхефт абсолютно разумен и весьма успешен.

- Я предпочту умереть молодым, чем терпеть холодную воду каждый день, - Старбак выбрался на берег и лег на траву под теплым солнцем.

Адам присоединился к нему.

- Итак, что случилось во время налета?

Старбак рассказал ему, хотя и опустив детали об угрюмости Фалконера на обратном пути. Вместо этого он превратил этот набег в нечто комичное, цепь ошибок, в результате которых никто не пострадал и никто не был обижен. Закончил свой рассказ он словами о том, что не считает, что война будет более серьезной, чем этот рейд.

- Никто не хочет настоящей войны, Адам. Это же Америка!

Адам пожал плечами.

- Север не собирается нас отпускать, Нат. Союз слишком для него важен, - он помедлил. - И для меня.

Старбак не ответил. На противоположном берегу реки паслись коровы, и в наступившей тишине он неожиданно четко услышал, как они выдирают зубами траву. Колокольчики монотонно позвякивали, и этот звук соответствовал зловещему настрою Адама.

- Линкольн призвал семьдесят пять тысяч добровольцев, - сказал он.

- Я слышал.

- И газеты северян пишут, что еще в три раза больше человек будут готовы к июню.

- Тебя пугают эти цифры? - несправедливо обвинил его Старбак.

- Нет. Меня пугает то, что эти цифры означают, Нат. Я боюсь, что Америка скатится в варварство. Боюсь, что увижу глупцов, с воплями въезжающих в битву только ради того, чтобы получить от нее удовольствие. Боюсь, что наши друзья по школе станут гадаринскими свиньями [9] девятнадцатого столетия, - Адам искоса бросил взгляд на противоположный берег реки, на покрытые яркими цветами и свежей листвой деревья на далеких холмах.

- Жизнь так хороша! - произнес он через некоторое время энергично, но печально.

- Люди сражаются, чтобы сделать ее лучше, - ответил Старбак

Адам рассмеялся.

- Не глупи, Нат.

- А по какой еще причине им сражаться? - напирал Старбак.

Адам развел руками, будто предполагая, что на этот вопрос может найтись тысяча ответов, и ни один из них не имеет значения.

- Люди сражаются, потому что слишком горды и слишком глупы, чтобы признать, что не правы, - наконец объявил он.

- Мне всё равно, что для этого понадобится сделать, но мы должны сесть все вместе, созвать собрание и всё обсудить! И не имеет значения, займет ли это год, два или даже пять! Переговоры лучше, чем война. И что подумает о нас Европа? Многие годы мы говорили, что Америка - самый благородный и лучший эксперимент в истории, а теперь собираемся разорвать ее на части! Ради чего? Ради прав штатов? Чтобы сохранить рабство?

- Твой отец смотрит на это по-другому, - заметил Старбак.

- Ты знаешь отца, - с нежностью произнес Адам. - Он всегда воспринимал жизнь как игру. Мама говорит, что он так и не не повзрослел по-настоящему.

- А ты повзрослел преждевременно? - предположил Старбак.

Адам пожал плечами.

- Я не могу воспринимать жизнь с легкостью. Хотел бы, но не могу. И трагедию не могу воспринимать легко, только не эту, - он махнул рукой в сторону коров, будто призывая этих невинных и неподвижных животных выступить свидетелями спектакля, во время которого Америка безудержно ринется в войну. - Но как насчет тебя? - повернулся он к Старбаку. - Я слышал, у тебя были неприятности.

- Кто тебе рассказал? - Старбак на мгновение смутился. Он устремил взор в облака, боясь встретиться глазами со своим другом.

- Отец написал мне, конечно же. Он хотел, чтобы я отправился в Бостон и замолвил о тебе словечко перед твоим отцом.

- Рад, что ты этого не сделал.

- Но я сделал. Правда, твой отец отказался меня принять. Хотя я прослушал его проповедь. Он был ужасно грозен.

- Он всегда такой, - сказал Старбак, хотя в глубине души гадал, почему Вашингтону Фалконеру могло прийти в голову попросить Адама поговорить с преподобным Элиялом. Хотел ли он от него избавиться?

Адам выдернул травинку и мял ее своими ловкими пальцами.

- Почему ты так поступил?

Лежащего на спине Старбака внезапно охватил стыд от своей наготы и он перекатился на живот, уставившись на клевер и траву.

- С Доминик? Из-за похоти, я думаю.

Адам нахмурился, будто это понятие не было ему знакомо.

- Из-за похоти?

- Хотел бы я это описать. Но могу сказать лишь, что это переполняет тебя. То всё идет как обычно, будто корабль плывет по спокойному морю, и вдруг незнамо откуда налетает жуткий ветер, сильнейший, возбуждающий и завывающий ветер, с которым ты ничего не можешь поделать, лишь безумно подставить под него паруса, - он остановился, не удовлетворенный своим воображением.

- Это как песни сирен, Адам. Я знаю, что это неправильно, но с этим невозможно ничего поделать, - Старбак внезапно подумал о Салли Траслоу, и воспоминание о ее красоте причинило ему такую боль, что он зажмурился.

Адам принял это за проявление угрызений совести.

- Ты ведь должен всё вернуть этому Трейбеллу, правда?