Мифология греков и римлян

На одной вазе из Нолы (Ватиканский музей) изображается убийство Минотавра Тезеем в присутствии Ариадны с венцом и Миноса со скипетром, причем тело Минотавра усеяно звездами. На краснофигурном килике греческого мастера Дуриса (Британский музей) тело Минотавра испещрено глазами наподобие Аргуса, другого бычачьего образа; эти глаза тоже принимают за звезды. На монетах из Кносса около 500 г. до н. э. Минотавр окружен точками и кружками, под которыми тоже можно понимать звезды. На пинаксе (блюде) VI в. до н. э. Минотавр находится между четырьмя звездами. Однако Минотавр не только символ ночного звездного неба, но и Солнца, поскольку греческие слова astron и aster применяются также и к Солнцу. Наличие диска в руках Минотавра на критских монетах также указывает здесь на астрономию, как, может быть, и шар в другой его руке (хотя этот последний может быть и тем камнем, которым Минотавр защищается в борьбе с Те–зеем).

Минотавр в этом смысле был, очевидно, одной из традиционных фигур критской небесной пантомимы, такой же фигурой, как и многие другие, перечисляемые у Лукиана (De salt. 49). На одном чернофигурном сосуде для воды — гидрии (Британский музей) изображены три бегущих широкими скачками Минотавра, с руками, подпертыми в бока, и бычачьими хвостами. На чернофигурном сосуде, так называемом лекифе, из Афин Тезей убивает Минотавра с бычьим хвостом, но с человеческим лицом, что указывает, по–видимому, на снятие в данном случае ритуальной маски быка.

То, что в кносском дворце происходили традиционные игры в масках разнообразных животных, получает некоторое подтверждение у Диодора (№ 54), который рассказывает о такого же рода маскарадах у египетских фараонов. Кносский Лабиринт является, по мнению того же Диодора, подражанием именно египетскому Лабиринту.

Все эти и подобные материалы (см. у А. Кука, 1 490—496) достаточно убедительно доказывают связь Минотавра с мифами и культами Солнца и неба, а также делают весьма вероятным предположение, что Минотавр — это одна из масок кносских придворных танцев. Мы только больше, чем Кук, подчеркивали бы магическое и ритуальное значение этих танцев, которые вытекают из убеждения людей в своем тождестве с жизнью неба и из стремления их помогать небу в его движениях и находить в этих последних также помощь и для себя. Если имеются изображения Лабиринта и с Минотавром посредине, и с Солнцем посредине, то, очевидно, зооморфические и космические представления объединялись. Это единство изображалось в ритуально–танцевальных постановках наподобие множества других видов магической пляски, известных нам из первобытной истории.

4. Хтоническая основа. Принимая во внимание материалы современной археологической науки, а также литературные источники, в настоящее время можно выставить относительно Минотавра несколько положений, достаточно прочно обоснованных.

Первое, что бросается в глаза при обозрении этих материалов, — это черты первобытного нерасчлененного мышления, уводящего нас в седую древность периода матриархата. Первейшим и очевиднейшим фактом является здесь, во–первых, зооморфический и миксантропи–ческий (соединение человеческих и животных черт) характер Минотавра. Здесь он разделяет судьбу многих критских мифологических образов, обладающих тоже чертами получеловеческими, полуживотными (главным образом быкообразными). Уже это одно относит зарождение мифа о Минотавре к эпохе животного фетишизма, т. е. к той отдаленной эпохе палеолита и раннего матриархата, когда господствовали главным образом стихийные методы борьбы за существование и когда вся мифология носила на себе черты несоразмерности, нагро–можденности и какой–то аффективной приподнятости (главным образом на основе первобытного ужаса перед стихийно–хаотически понимаемой природой и обществом).

Во–вторых, нерасчлененно–синтетический метод мышления очень ярко сказывается на Минотавре в том смысле, что образ этот совершенно очевидно всегда наделялся чертами космизма, космического мышления. Но астрономизм Минотавра надо соединить с его зооморфизмом, поскольку образ этот, несомненно, возник еще в ту эпоху, когда человек плохо отличал себя от животного мира, в то же время плохо отличая себя и от природы вообще вместе с небом и его явлениями. Животное, небо и человек — здесь одно и то же; в мышлении здесь еще нет таких категорий, на которые бы могли разделить и расчленить эти три сферы. Минотавр — это и человек, и бык одновременно, но это также и внук Солнца, а может, и сын Зевса — быка — неба, да и по имени он Астерий, что значит не только Звездный, но, может быть, и Солнечный.