Мифы

Франция — древняя страна, и было время, когда искусство, пожирающее самого себя, могло исчезнуть. В конце концов у французов исчезло варварское пристрастие к символам. Эти идеализированные монументы — остатки того времени, когда человек поклонялся сам себе, создавая образы-фетиши. Даже греческое искусство было еще идолопоклонническим, хотя в нем сильно гуманистическое начало. Роден — сын Франции, сын разочарованной нации, но его талант обладает мощью средневекового искусства, и он подходит к глине, как бог при сотворении мира, он создает живое существо: человека, кому в наследство дана смерть.

Роден поднялся выше пафоса. Все мы состаримся, все мы живем лишь раз. В этом нет ничего величественного, это обыденно. Это не тяжело, в этом есть своя жестокая правда; ведь по сути дела умереть хорошо: конец страху и роптаниям!

Все мы — часть бесформенного мироздания, движущегося во времени, мы можем выделяться в виде живых существ из зеленой слизистой массы, которая растет и поглощается морем.

УСПЕЛИ ЛИ ОНИ НА ПАРОМ?

По проселочной дороге, ведущей из Миддельфарта в Оденсе, мчал мотоцикл. Это была машина с длинной, пестреющей всеми цветами радуги медной выхлопной трубой сзади вместо глушителя. Когда мотор работал на малых оборотах, она при каждом выхлопе издавала гулкий звук, похожий на звук разорвавшейся бомбы, но когда скорость мотоцикла переваливала за шестьдесят километров, эти выхлопы и звук вибрирующей металлической трубы сливались в пронзительный рев на высокой ноте, который естественно вызывает негодующие жесты со стороны остальных проезжающих, но самому мотоциклисту кажется райской музыкой. Как известно, одно дело — быть вынужденным слушать оглушающий шум, и совсем иное дело — самому этот шум производить.

В течение всего пути машина работала в верхнем шумовом регистре, потому что дорога от Миддельфарта до Оденсе — широкая, ровная, накатанная, а мотоциклисты спешили, так как им надо было попасть на паром.

Мотоциклистами были Софус Хансен, заезжавший ненадолго в Ютландию и теперь направлявшийся домой, в Копенгаген, и Эльвира, сидевшая позади него.

Поскольку в обиходе их обычно называют не иначе как Софус и Вира, то и здесь мы их будем называть только так. Длинные тонкие ноги Виры выглядывали из-под плаща, на голове у нее был небольшой премиленький кожаный шлем. Она сидела на заднем сиденье чуть повыше Софуса, слегка склонив набок голову за его плечом, чтобы удобнее было смотреть вдаль. Софус вел машину, подавшись вперед, втянув голову в плечи, бдительный, настороженный, готовый к любым неожиданностям дороги. Было очень раннее летнее утро, с легким туманом, затруднявшим обзор, так что приходилось постоянно быть начеку. Фюн купался в росе, от нее блестели сады и живые изгороди; роса покрыла и дорогу, но ее было недостаточно для того, чтобы сцементировать дорожную пыль; то тут, то там на дороге попадался рыхлый песок, машина вихляла, заднее колесо то и дело буксовало, приходилось вести мотоцикл словно балансируя на проволоке.

Тем не менее Софус был не прочь устроить небольшие гонки, если бы представилась такая возможность. Но на это рассчитывать было трудно, он заранее был почти уверен, что обгонит любого. Навряд ли ему повстречается на дороге такой же мощный мотоцикл, как его собственный. А вот если бы такой мотоцикл все же попался на пути и его водитель предложил бы ему померяться силами, то тут уж решающими факторами стали бы качество дороги, искусство вождения, ну и главное заключалось бы в том, решится ли соперник дать полный газ. Что до Софуса, то он в таких случаях газовал на полную катушку.

Что же касается ограничений скорости, то Софус обычно нарушал их отнюдь не в городах или на тех участках дороги, где можно напороться на дорожную полицию. Указывать же скорость, с которой ехал Софус, здесь не имеет смысла, поскольку, как будет видно из дальнейшего, он вообще никогда не обращал внимания на спидометр.

Две-три машины, прибывшие из Ютландии на Фюн тем же паромом, что и он, получили фору по сравнению с ним, так как первыми съехали на берег. На два старых «форда» Софус оставил позади сразу же, как только они выехали на загородное шоссе. Был там еще маленький красный «афаг», которого он заприметил еще на пароме, но этот как сквозь землю провалился.