Милый яд

– Я знаю Чарли. Это мое дело, – я оттолкнулся от стены, выпрямляясь. – Давай начистоту. Даже если бы я обратил на нее внимание на полсекунды, это было бы на световые годы больше внимания, которое она получает от тебя.

– Она устроила пожар в доме нашего детства, – выплюнула Лия.

– Хорошо осведомлен.

– Тогда, уверена, ты так же «хорошо осведомлен», что тем самым она убила наших родителей.

– Да, но не стану перекладывать на нее вину за несчастный случай, который произошел, когда ей было тринадцать.

Я дошел до предела. У каждого такой был. Который мог в одиночку заставить самоуничтожиться.

Лия всплеснула руками.

– Не тебе решать, важно ли, что пожар был несчастным случаем! – Она шагнула ко мне, с каждой секундой раздражаясь сильнее. – Я вбежала в тот дом. Я видела, как пламя пожирало дверь их спальни. И даже не успела осознать их смерть, потому что побежала спасать сестру. Так что, извини, если мне наплевать, что совершенно незнакомый человек говорит мне о сестре, которую я спасла.

Она дико дышала, и мне пришло в голову, что я бы никогда, ни при каких обстоятельствах, не выложил свою Большую Тайну совершенно незнакомому человеку. Но Лия напоминала чайник, из которого с громким шипением вырывался пар, а через десять секунд должно было расплескаться содержимое. Возможно, она впервые заговорила об этом, судя по тому, как лились ее слова.

– Ты злишься.

– Конечно, я злюсь. Она лишила меня всего, – на каждом предложении она тыкала меня пальцем в грудь. – Моего будущего. Моего парня. Моего лица, – тычок. Тычок. Тычок. – Если не знаешь, на что это похоже, уходи и никогда не возвращайся.

– Твой парень ушел, потому что был придурком. Тебе будет лучше без него, – я щелкал пальцами при каждом опровержении. – И у тебя еще есть будущее. Ты только должна за него ухватиться. Никогда не поздно это сделать, – еще один палец. – А твое лицо? Это не то лицо, которое было у тебя до той ночи, но, тем не менее, оно прекрасно. А еще оно напоминает о том, что твоя сестра жива, – я посмотрел на нее сверху вниз, видя Лию, но также видя и себя. – Я бы все отдал, чтобы сказать то же самое…

– Я уродлива, – сказала она, как будто это что-то объясняло.

Она не была уродливой. Даже близко.

– Твоей самооценке нанесли удар. Но и Чарли тоже. Ты когда-нибудь замечала, что она вытворяет со своей ногой? Дергает ею, как будто хочет снять со своего тела? – я внимательно смотрел на Лию. Судя по всему, она никогда этого не замечала. Прошло почти девять лет, а она, черт возьми, ни разу не заметила. Боже, чего еще я не заметил в Келе? Я сглотнул, заставляя себя продолжить: – Или Чарли понимает, что ярко сияет, и уходит в себя – не потому, что хочет оставаться невидимкой, а потому, что она приучила себя верить, что не заслуживает внимания. Чарли больно. Плохо. Не все вертится вокруг тебя, Лия.

– Наконец-то ты в чем-то прав. Ничто не вертится вокруг меня. Абсолютно ничего.

На ее лице было выражение, утверждающее, что ей нужно что-то доказать. Мне? Чарли? Самой себе? Мне нужно было ее спровоцировать. Заставить выпустить все, пока не останется ничего. С удачей Чарли, скорее всего, гнев ее сестры был бездонной пропастью, из которой она могла бы выбраться, и Лия всегда будет держать Чарли в поле зрения. Но, черт возьми, я должен был попытаться.

– Повзрослей, Лия. Такова жизнь.

– Повзрослеть?! Повзрослеть?! – она выплюнула эти слова. – Да ты гений!

– А ты утратила связь с реальностью, – я покачал головой, не веря, какой пытался привести аргумент из той чуши, услышанной из подкаста о горе, который обычно включала Ханна. – Некоторые люди так боятся любви, что умеют только ненавидеть.

– И ты думаешь, это я?

– Думаю, ты потеряла родителей и боишься сблизиться с кем-то, даже со своей сестрой, потому что можешь их потерять. Вместо этого ты ведешь себя вот так.

– Или, возможно, у меня есть все причины ненавидеть свою сестру, – она указала на свое лицо. – Из-за нее я никуда не выхожу. В моей жизни никого нет. Я одна. Увядаю, когда жизнь проходит мимо меня. Я каждый день выглядываю в окно, смотрю на соседей, зная, что у меня никогда не будет того, что есть у них. И это украла у меня Шарлотта.

– Лотти. Твое прозвище для нее – Лотти. Думаю, ей бы понравилось, если бы ты снова назвала ее так.

– Это не тебе решать.

Мы ходили по кругу, и картинка была отстойной. Мне не нужна была докторская степень по психологии, чтобы понять, что ничего не выходит.

Я решил обнажить свою боль, проглотив подступившую желчь.

– Уверен, ты уже знаешь, что мой брат умер.

– Да, – она кивнула и отвернулась. Когда она снова встретилась со мной взглядом, гнев исчез из ее глаз. – Сожалею о твоей потере. Сожалею, что не отдала Шарлотте письмо. Если бы я знала, то так бы и поступила.

А если бы Чарли знала, что устроит пожар, то не курила бы в ту ночь.