Милый яд

В тот момент я почувствовал себя очень похожим на сына Терренса Маркетти. Засранцем. Запутавшимся. Недостойным того, чтобы дышать. Я рискнул коснуться ее, протиснувшись мимо нее по пути к двери.

– Это не работает.

Она пошла за мной.

– Мои вопросы?

– Твое присутствие.

– Мне нужно закончить рукопись.

– Прошло две недели, – я сунул ноги в пару итальянских оксфордов и опустился на колени, чтобы зашнуровать их. – Ты сказала, что Кел закончил ее, и нужно только отредактировать.

– Сильно отредактировать, – она последовала за мной к двери, и это начинало казаться мне рутиной. Нужно было убираться отсюда к чертовой матери.

– Нужно переписать целые сцены. Править сюжет. Даже изменить некоторые диалоги.

– Люди пишут полноценные романы за две недели.

– Я не опытный романист.

– Возможно, Келу следовало попросить другого.

– Больше никого не было, – отрезала она.

Я надавил на больную мозоль.

Мои слова так ее разозлили, что я понял: она не хочет видеть мое лицо.

Хорошо. Может, ты оставишь меня в покое, чтобы я мог спокойно страдать.

Я нащупал дверную ручку и распахнул дверь.

– Не лезь не в свое дело, Чарли, и поторопись, черт возьми. Когда я вернусь с приема, жду, что тебя здесь уже не будет.

Глава пятьдесят пятая

= Тейт =

Вопреки моим желаниям, я вернулся домой и застал там Чарли. Она с головой ушла в работу. В руке держала блокнот и примостила рукопись на край кухонного островка.

С порога я наблюдал, как она ходит по моему дому, будто он принадлежал ей, и делала пометки, занимая все пространство. Дом с ней казался более заполненным. Полнее, чем раньше. Такого не было ни с Терри, ни с Ханной, ни с Келланом.

Она заметила меня через минуту или две, опустила блокнот и взяла «Милый Яд».

– Я сделала ксерокопию. Оригинал дома в несгораемом сейфе. Могу сделать тебе копию, если хочешь, – нет, спасибо. – У меня вопрос, – сказала Чарли после того, как стало ясно, что я не намерен отвечать. – Об отрывке, где Кел…

Я надел наушники с шумоподавлением, приглушая ее голос. Она преградила мне путь. Я стоял и смотрел за движением ее губ, притворяясь, что функция отмены работает лучше, чем на самом деле. Мы не впервые разыгрывали эту комедию.

Вот как все обычно происходило: Шарлотта открывала рот, я замечал в выражении ее лица решимость и уходил в себя. Если не получалось, находил способ заглушить ее голос. Как только она понимала, что я не слушаю, уходила. Только на сей раз Чарли не собиралась уходить.

Ноги сами привели меня в гостиную, где я плюхнулся на диван и впервые в жизни включил телевизор. Я все еще был в наушниках. Я не мог слышать ни ее, ни телевизор, но мне удалось почувствовать себя чертовски похожим на моего отца-бездельника. Кстати, о нем: теперь Терри только ел, спал и исчезал. Я распознал признаки депрессии. По крайней мере, сейчас. Однако не мог заставить себя ему помочь.

Чарли устроилась рядом со мной. Мы смотрели документальный фильм о львах в дикой природе на канале Discovery, в то время как в моих ушах звучал подкаст о родах. Акушер, который говорил так, словно получил медицинскую степень в подвале дома своей матери, бубнил о красоте родовых путей, которые способны адаптироваться. Влагалище. Он говорил о влагалище. Только не мог заставить себя произнести слово на букву «в».

Я выключил подкаст. Чарли в какой-то момент перестала болтать. Я сунул наушники в карман, думая, когда она продолжит с того места, на котором остановилась, но Чарли этого не сделала. Не знаю, зачем, но я протянул оливковую ветвь – возможно, виноват недосып, возможно, безумие.

– Ты не понимаешь, – я уставился прямо перед собой, на львов, поедающих зебр. – Мне становится физически плохо при мысли об этой книге и о том, что в ней написано.

– Тебе просто нужно прочитать ее один раз, и ты узнаешь, – но Чарли произнесла это так, словно даже не хотела, чтобы я читал рукопись, и это о многом говорило.

Мы вместе досмотрели документальный фильм. На этот раз я не надел наушники. На этот раз она ничего не сказала. Когда на экране появились финальные титры, у Чарли заурчало в животе.

Она поморщилась.

– У меня не было времени поесть, а твое жилище – это пищевая пустыня.

Время близилось к полуночи. Держать ее здесь уже опасно. Видеть ее здесь, так поздно, наедине с собой? Несовместимо с жизнью.

Я вздохнул, прошел на кухню и бросил на стол стопку меню с доставкой.

– Выбирай.

Улыбка осветила ее лицо. Чарли развернула меню веером, не торопясь с выбором. На меня уставился логотип Pauli’s Kitchen[27]. Не выбирай его. Не выбирай его. Не выбирай его. Конечно, она выбрала его. У нее был талант заставлять меня терять самообладание. Теперь это стало востребованным талантом.

Чарли взяла свой телефон и набрала номер, прикрыв трубку ладонью.

– Ты чего-нибудь хочешь?

– Нет.

– Курица с пармезаном выглядит аппетитно.