Мир дворцам

Велирин оставила годовалого Нейлина под присмотром кормилицы и нянек. Она пользовалась полной поддержкой подданных. Она хотела сама возглавить атаку войска, которое вела к стенам Лиэнны. И каждый в этом войске горел только одним желанием — мстить.

Ни на границе с Домом-на-Холмах, ни далее не было никакого сопротивления холмян, и впору было насторожиться, но озерцы были ослеплены своей жаждой мщения и двигались вперед с максимальной скоростью в надежде, что им удастся вызволить полторы сотни детей, буде те еще живы, и отплатить за загубленные жизни нескольких тысяч.

Они подошли к столице Дома-на-Холмах теплым осенним утром.

… она перевела дыхание. Она уже взвесила каждое свое слово и каждую чужую жизнь, там — в городе за холмами.

— Солдаты! Вы знаете, зачем мы здесь! Вы знаете, за что мы сегодня возьмем плату кровью! Этот проклятый небом и людьми город сегодня падет! Бросьте его к моим ногам! Принесите — или возьмите мою жизнь, жизнь вашей королевы, потому что, если мы отступим сегодня — ни для меня, ни для вас не будет ни места, ни прощения в элюм мире!

Из ножен проблеском молнии вылетела ее шпага, шпага рыжей королевы, и улыбка, похожая на оскал боли, потянула уголки губ.

— ИДИТЕ, СОЛДАТЫ! ИДИТЕ ЗА МНОЙ!

Дрогнула земля. Они пошли — за рыжей женщиной, за своей королевой, за своим воплощением мести.

Через считанные минуты горели опустевшие предместья Лиэнны: жители которых, похоже, нашли приют за городскими стенами. Но были и исключения: несколько десятков мужчин, скрывавшихся в ближайших лесах, жаждали присоединиться к атакующим.

— Ольгрена подменили, — сказал их предводитель, бывший маршал, сейчас похожий на заросшего щетиной бродягу. — Псевдомаги заправляют всем, и все им служат- кто из страха, а кто по доброй воле. Они много обещают и много делают. Кто не согласен, сидят по лесам с семьями или давно сбежали на север, к хальгсам…

Осада длилась пять дней, а оборона Лиэнны была отлично организована. Потом случилось то самое.

Во время штурма с помощью усиленных магами орудий были пробиты огромные городские ворота, куда устремилась кавалерия во главе с Велирин, которую было невозможно удержать. Готтар прикрывал штурмующих со своим отрядом. Снова дрогнула земля, но не от конского топота, а от странной вибрации. Лошади взбесились — все до единой, как будто их терзали тысячи демонов. Кони визжали, как от боли, трясли головами, сбрасывали и топтали седоков, а затем падали наземь и сами, корчась в судорогах. Кровь хлестала из ноздрей, и лошади умирали в муках. В месиве из коней задыхались придавленные всадники, к ним невозможно было пробиться пешим. Атака захлебнулась, и тогда защитники Лиэнны пустили в ход еще один трюк — со стен полетели круглые предметы, раздавались громкие хлопки, и в воздух взлетали фонтаны земли и огня.

— Я помню такие штуки, — добавил Готтар. — В оазисе на пустоши их дал мне тот жлобяра-купец, когда напали разбойники. У нас отродясь не водилось такого оружия, разве что в сказках о ледяных демонах, а эти бомбочки были куда мощнее купчишкиных.

Началось отступление, похожее на беспорядочное бегство — таким оно и было. Уцелевшие в битве солдаты и их командиры в спешке старались хотя бы унести раненых. Готтара контузило, да к тому же раздробило ногу. Его вынесли с поля сражения без сознания. Попытки найти королеву оказались тщетными в огне и в дыму. Ее сочли погибшей…

Остатки армии отступили за холмы, в свой лагерь. В ту же ночь было получено послание от короля Ольгрена. Доставил его один из членов Братства — юноша в привычном для псевдомагов одеянии — черном балахоне с капюшоном. Он спокойно явился в лагерь с флагом парламентера и попросил проводить его в палатку принца-консорта.

Его привели к Готтару, которому весь день хирурги собирали кости травмированной ноги — буквально по кусочкам. Готтар принял посланца, превозмогая боль, слегка приглушенную с помощью лекарств и целительных магических формул. Посланец вежливо поклонился, передавая в руки консорта небольшой деревянный ларец с богатой инкрустацией. И когда Готтар открыл его, ему понадобилось все мужество и выдержка, чтобы не закричать от ужаса и не убить посланца на месте.

В ларце лежали три вещи: конверт с печатью Дома-на-Холмах, рыжий локон и… палец с брачным кольцом. Тот самый палец, который Готтар узнал бы из тысячи — безымянный палец, проколотый серебряной иглой во время свадебной церемонии смешивания крови. Палец Велирин.

Стараясь, чтобы руки не дрожали, барон вскрыл конверт. Краткая записка от Ольгрена содержала требование немедленно свернуть лагерь и отступить к границам Дома-на- Холмах, где, возможно, будут продолжены военные действия. В случае отказа выполнить требования каждый день будет прибывать новая шкатулка, и не только с пальцами. А в том, что палец отрезан при жизни, пусть убедятся врачи и маги. В палатку был приглашен придворный маг, занявший место Тавеля — Раввери. Он немедленно подтвердил, что прослеживается аура ее величества — живой.