Мне из Кремля пишут

ЛЕНИН И ТЕПЕРЬ УМНЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ

Виктор Стефанович, прочитав сегодня в «ПРАВДЕ» вашу беседу с Распутиным, хочу заметить вот что.

Вы оба много и правильно говорите о ТВ. А читали ли вы в «ЗАВТРА» №10 коллективное письмо «Телевидение, ты чьё?» Под письмом стоят имена наших великих патриотов В.Белова, В.Крупина, вашего Распутина и др. А в письме Ленин объявлен «душителем прогресса». Чего ж они возмущаются ТВ, если в важнейшем вопросе с ними заодно, вместе клевещут на нашу историю? Я ответил им в «Дуэли», а «ПРАВДА» промолчала о подлости своих друзей.

Распутин у вас говорит:

- Приходится всё чаще вспоминать знаменитую клятву Ахматовой из осаждённого Ленинграда:

Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не страшно остаться без крова,
Но мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово!

Насчёт «не страшно» хорошо ответила фронтовая сандружинница Друнина:

Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву. А сколько раз во сне!..
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Ахматова пережила за свою жизнь несколько войн, но ничего не знала о них, кроме естественных житейских трудностей. И приведенная «знаменитая клятва» прозвучала 23 февраля 1942 года не из осаждённого Ленинграда, а из Ташкента, где пули не свистели, кровли не рушились. Живому классику Распутину следовало бы это знать.

Конечно, в 42-м отрадно было услышать от Ахматовой и это, но нельзя не понимать, что тогда речь шла не только о русском языке, а о всей русской советской жизни. А ей, выходит, достаточно было сохранить русскую речь. Совершенно как Бродскому. Его спросили: как вы относитесь к гибели Советского Союза? Он ответил: «А что? Язык-то русский остался». Ахматовой и её любимцу этого достаточно. И не соображают, что ведь и языка не останется как в 42-м, так и теперь, если не останется русская власть.

А в связи с тем, что вы пишете о ЛГ, которая-де «соблюдает объективность», посылаю статью, напечатанную в ЛР №18-19.

***

Саша, не могу не вступиться за Симонова, которого ты сегодня по телефону определил одним словом: гедонист.

Я тоже гедонист: обожаю красивых женщин, люблю армянский коньяк, плачу, слушая фуги Баха, с удовольствием жарю шашлык, тоскую о Коктебеле...

А ты не гедонист? Если коснуться первого признака, то есть люди, всю жизнь прожившие с одной женой и с мудрой максимой: «У кого было много женщин, тот знает женщин, кто прожил с одной, тот знает любовь». Прекрасно! Завидно. Но не всем это удаётся. Я женился трижды. А Симонов - четырежды: Типот (Нат. Соколова) - Ласкина, от которой сын Алексей - Серова - Жадова. И что?

Ты сказал, как я могу в такое время, когда гибнет Россия, ввязываться в драку из-за каких-то литфондовских дач. Саша, живущий в стеклянном доме не должен швыряться камнями. Я ввязался и в эту драку и в драку между Михалковым и Бондаревым-Ларионовым, не имея никаких личных целей. Я выступил против грабежа писателей, против наглости и бесстыдства - Ты почитал бы, что они писали в ПАТРИОТЕ не только о 95-летнем Михалкове, но и о его жене, о секретарше. А ведь Михалков не сказал ни единого лживого слова о Советском времени. Наоборот, прямо заявил: «Я настоящий советский писатель». И это не оспоришь- А его новый гимн... Измена!- шумит, например, ПРАВДА. А что такое гимн? Это песня во славу родины. Таков и новый его гимн. И кто его осуждает-то! Зюганов пришёл в Большой театр почтить 95-летнего аксакала, а его ПРАВДА надменно прошла мимо юбилея, не отметив его хотя бы информацией о том, что их лидер почтил. ПРАВДА! Которая сто лет вела антирелигиозную пропаганду, а теперь ползает перед попами на брюхе. Чего стоит ст. куда-то исчезнувшего Зоркальцева в двух или трех номерах. А он был членом президиума ЦК...

Да, мне доставляет удовлетворение, я рад, что могу так выступить против негодяев, я даже наслаждаюсь, и это тоже можно назвать гедонизмом.

А твои роскошные юбилеи в ресторанах и грандиозные презентации то в ЦДЛ («Господин Гексоген»), то в барском особняке у Никиты Михалкова («Симфония пятой империи»)? Тут было не только общественное, но и нечто сугубо личное, гедонистическое, согласись. После празднования твоего шестидесятилетия мне позвонила Таня Глушкова и сказала: «Вы были? Это ведь пир во время чумы?» Что мог я ей ответить? Родина и тогда гибла. Как и в твое семидесятилетие. Что делать! Таков человек. Вон в Китае только что погибли во время землетрясения 70 тысяч, а они готовятся к Олимпиаде, к Всемирному празднику.

Меня удивляет враждебность к Симонову многих людей твоего круга. Наперстный друг Бондаренко назвал его даже «писателем, далёким от патриотизма»! Да он просто не читал ни поэм «Ледовое побоище», «Суворов», ни строк: