Моя борьба. Книга третья. Детство

Почему он подумал, что я смотрю на задницу его мамы? Разве в заднице есть что-то особенное, чего я не знаю? Почему он так крикнул? Почему хотел, чтобы она это слышала? Почему она его хлопнула по щеке? И почему, интересно знать, он потом продолжал хохотать? Как можно хохотать после того, как мама влепила тебе оплеуху? Да и вообще, когда кто-то кого-то ударил?

Глядя на его маму, я ощущал смутное чувство вины, потому что она была почти голая, но ведь не на попу же я смотрел, с какой стати мне было на нее смотреть?

Тогда я побывал у Юнна в первый и последний раз. С ним мы играли в футбол, ходили купаться, но домой в гости к нему никто не ходил. Все его немного побаивались. И хотя мы говорили, что он только строит из себя крутого парня, а на самом деле никакой не крутой, но в душе понимали, что Юнн такой и есть. Он прибился к компании ребят из классов постарше, единственный из нас участвовал в драках, вступал в пререкания с учителями и отказывался выполнять, что они скажут. С утра он ходил невыспавшийся, потому что ему разрешалось ложиться когда захочет, а когда он, как и все мы, рассказывал какие-то вещи из своей домашней жизни, то получалось, что у них всегда живет тот или иной дядя. Ни он, ни мы не спрашивали, что это за дяди, да и зачем нам было спрашивать? Просто у Юнна было больше дядьев, чем у кого-либо еще, вот и все.

* * *

Вскоре после этого, в начале сентября, когда еще стояло и никак не хотело уходить затянувшееся лето, пыльное и жаркое, с таким синим небом, что первые опадающие листья, уже закружившиеся в воздухе, выглядели даже противоестественно и теплый ветерок не мог охладить блестевшие от пота лица людей, – мы с Гейром, однажды в субботу, гуляя по поселку, шли вверх по склону. У каждого при себе был пакет с бутербродами и бутылка сока. Мы собирались пройтись по дороге, что, как мы знали, отходила влево и вела через низину, – это было примерно там, где после длинного прямого и ровного отрезка шоссе начинается тропинка к «Фине». По пути нам нужно было пересечь чужой участок, о котором мы знали только то, что на хозяина лучше не нарываться, потому что весной, когда мы с ребятами однажды в воскресенье играли в футбол на лугу с самого края его участка, ограниченного с одной стороны выступающей скалой, а с другой – ручьем, он через полчаса выскочил из дома и, быстрым шагом направившись к нам, еще издалека стал ругаться и грозить кулаком, а мы так и бросились от него врассыпную. Но сейчас играть в футбол мы не собирались, а только хотели пройти через его участок вдоль ручья к тропинке, точнее, дорожке, посыпанной мелкими, плоскими, в основном белыми камешками. Там оказалась калитка, мы ее толкнули и очутились в месте, в котором раньше еще никогда не бывали. Дорожка лежала в густой тени, по обе стороны ее стояли высокие деревья, мы шли по ней как будто в туннеле. Пройдя немного, мы подошли к повороту, и тут увидели блестевшую на солнце белую скалу. Отсюда, по-видимому, брались белые камешки у нас под ногами. Скала не выглядела выщербленной и полуразрушенной, как бывает после взрывных работ с пористыми породами, и не была округлой, как «бараньи лбы» на море или попадающиеся тут и там в лесу на горных склонах голые валуны, нет, эта скала была ровная и гладкая, почти как стекло, и состояла из нескольких косых пластов. Неужели мы наткнулись на жилу драгоценного камня? По виду похоже. Однако мы понимали: скала находилась слишком близко от поселка, так что вряд ли мы обнаружили что-то такое, о чем никто не знал раньше, но все равно набрали полные пакеты камней. Затем стали спускаться дальше. Ручей бежал рядом с дорожкой. Наверху его русло проходило в глубокой, как ущелье, расселине, внизу, ближе к подножию, он журча ниспадал ступенчатым каскадом. В одном месте, где он тек почти вровень с дорожкой, мы попробовали построить запруду. Натаскали камней, законопатили просветы между камнями мхом и через полчаса добились того, что вода начала затоплять дорожку. И вдруг раздались выстрелы. Мы переглянулись. И тут же похватали свои пакеты и бегом припустили вниз. Стрельба! Может быть, охотники? Через пару сотен метров дорожка стала пологой. Теперь она лежала в густо-зеленой тени от больших елей, высившихся тесными рядами по обе стороны. Метрах в ста впереди показалась асфальтированная дорога, мы остановились, потому что выстрелы стали звучать отчетливее и приближались к нам слева. Мы зашли за деревья, ступая по мягкому ковру из черничника, вереска и мха, поднялись немного на невысокий пригорок, и перед нами, метрах в двадцати, открылась внизу озаренная солнцем площадка с разбросанным мусором.

Мусорная свалка!

Мусорная свалка в лесу!