Моя чужая новая жизнь

Я представила, как местные сейчас тихарятся, наблюдая из окон за очередными оккупантами. Нужно попробовать найти что-то поближе к штабу. Как-то не хочется по такой холодине таскаться с другого конца посёлка.

— Здесь можно будет устроить казарму, — Вальтер кивнул на большую избу.

Я заметила выброшенные перед крыльцом парты. Похоже, это бывшая школа. Ну, вот на хрена было устраивать погром, в чём дети-то виноваты?

— Что это? — вскрикнула я.

— Стой, — Фридхельм схватил меня за плечо. — Не ходи…

Но было поздно. Я хорошо рассмотрела жуткую картину. К парте была привязана девочка. Лицо было сплошь покрыто ссадинами и царапинами, один глаз заплыл огромной гематомой. Она была босиком, платье изорвано и сквозь прорехи хорошо были видны багровые синяки. Сколько же надо было избивать, чтобы не оставить живого места? Я прикрыла глаза, почувствовав дурноту. На голове виднелись содранные до мяса участки кожи. С неё что, пытались снять скальп?

— Рени, стой, — Фридхельм перехватил мои руки. — Разве не видишь, что она уже мертва?

— И что? — непослушными пальцами я пыталась развязать туго стянутые верёвки на тоненьких ручонках. — Ублюдки… Ей же всего лет десять, не больше.

— Её казнили за укрывательство партизан, — Вилли прочитал табличку, прикрепленную к её груди. — Мы не имеем права вмешиваться в решения СС.

— Пойдём, — Фридхельм обнял меня за плечи.

Нас без особого энтузиазма пустила какая-то женщина. Торопливо собирая детей, чтобы увести к соседке, она неприязненно пробормотала:

— Будто этих нам мало, ещё и новых принесло.

Возразить было нечего. Солдаты несли с собой лишь смерть и разрушение. В этой комнате среди чужих вещей и лиц, улыбающихся с фотографий на стене, я чувствовала себя такой же чужой. О своём настоящем доме я уже давно не мечтаю, и возвращаться мне тоже некуда.

— Ты должна что-нибудь поесть, — Фридхельм обнял меня со спины.

— Хорошо.

Есть не особо хотелось, но чтобы его успокоить, я присела за стол. Вяло поковыряла вилкой тушёнку, пытаясь отогнать жуткую картинку. Эти ублюдочные «комрады» даже после смерти продолжают издеваться. Сколько ещё изувеченный труп ребёнка пролежит на улице? Впрочем, чему удивляться, если они не пощадят даже своих собственных детей в мае сорок пятого.

— Рени, я тебя прошу, — Фридхельм ласково взял меня на руку, переплетая наши пальцы. — Больше ни во что не вмешивайся. Ты ничего не можешь изменить, а вот привлекать к себе ненужное внимание не стоит. Потерпи. Если всё получится, скоро ты уедешь.

Изображать обезьянку «ничего не вижу, не слышу»? А что ещё остаётся?

Утром я со страхом шла в новый штаб. Не дай бог это окажется отряд Штейнбреннера. Третий раз «сотрудничество» с этой тварью я не переживу.

— А вот и наша переводчица, — жизнерадостно объявил Файгль, едва я переступила порог.

— Доброе утро, фрау Винтер, — я похолодела, увидев знакомую рожу. — Я очень рассчитываю на вашу помощь. Наш переводчик позавчера погиб, так что придётся вам здесь задержаться, пока не пришлют нового.

Глава 61 Поздно жалеть, хватит кричать - этот фильм не оборвать...

Я мысленно взвыла. Да что же мне так везёт на неожиданные встречи? Слава богу, не Ягер и не Штейнбреннер, но тоже ничего хорошего. Этот Химмельштос та ещё мразь. Будем надеяться, он не вспомнит, что вытворял тогда «мальчишка-новобранец».

— Фрау Винтер? — до меня дошло, что пауза сильно затянулась.

— Разумеется, я сделаю всё, что в моих силах, герр штурмбаннфюрер, — пробормотала я. Химмельштос удовлетворённо кивнул и тут же переключился на обсуждение последних новостей с фронта, найдя в лице гауптмана увлечённого слушателя. Я мышкой прошмыгнула за отведённый для меня стол и машинально взяла какие-то бумаги, которые Вилли с утра пораньше уже подсунул для печати.

— Вы выполняете ещё и обязанности стенографистки? — удивлённо обернулся Химмельштос.

Ага, вот такая я затейница-многостаночница. Что ни спроси, всё могу.

— Эрин стала для нас неоценимой помощницей, — защебетал Файгль.

— Как интересно, — я столкнулась с тяжёлым взглядом штурмбаннфюрера.

До чего мерзкий мужик. Даже Штейнбреннер на его фоне выглядит красавчиком. Во всяком случае, лучше «отеческое» внимание, чем вот такой откровенно-циничный интерес. Чувствую, меня ждут «весёлые» денёчки.