Моя жизнь

Для того чтобы набрать детей в нашу школу, мы дали объявление в ведущих газетах. В нем сообщалось, что школа Айседоры Дункан открыта для приема талантливых детей с тем, чтобы они стали последователями того искусства, которое я надеялась сделать достоянием тысяч детей из народа. Безусловно, подобное внезапное, не продуманное и не организованное должным образом открытие школы при отсутствии капитала являлось в высшей степени опрометчивым поступком, вызвавшим раздражение у моего импресарио. Он постоянно планировал для меня мировые турне, а я сначала настояла на том, чтобы провести год в Греции, что он назвал пустой тратой времени, а теперь я вообще готова была отказаться от своей карьеры ради воспитания и обучения совершенно бесполезных, с его точки зрения, детей. Но это вполне соответствовало нашим прочим начинаниям, в высшей степени непрактичным, несвоевременным и импульсивным.

Из Копаноса Реймонд присылал нам все более и более тревожные вести. Стоимость колодца все увеличивалась, а надежда найти там воду все ослабевала. Расходы на сам дворец Агамемнона достигли таких устрашающих размеров, что я вынуждена была отказаться от строительства. Копанос навсегда остался красивыми развалинами на холме, с тех пор различные группировки греческих революционеров используют их как крепость. Они все еще стоят там, возможно, как надежда на будущее.

Я решила сосредоточить все свои средства на основание школы для молодежи всего мира, а местом выбрала Германию как центр философии и культуры, каким, я тогда полагала, она являлась.

На объявление откликнулись толпы детей. Помню, однажды, вернувшись после утреннего представления, я обнаружила, что вся улица заполнена родителями со своими отпрысками. Немецкий кучер обернулся ко мне и сказал: «Eine verrückte dame die wohnt dort, die eine Ankundigung in die Zeitung gestellt hat dass sie Kinder sehr gern haben willt»[88].

Я была этой verruckte dame[89]. Сама не знаю, как мы отобрали детей. Я так жаждала заполнить Грюнвальд и сорок кроваток, что принимала детей без разбора, порой просто за милую улыбку или красивые глаза; и я даже не задавалась вопросом, способны они или нет стать в будущем танцовщицами.

Так, например, однажды в Гамбурге в мою гостиную в отеле вошел мужчина в высокой шляпе и сюртуке, в руках он держал какой-то узел, завернутый в шаль. Он положил узел на стол, я, развернув его, увидела два больших настороженных глаза, глядящих прямо на меня, – это была девочка лет четырех, самый молчаливый ребенок, которого я когда-либо встречала. Она не произнесла ни звука, не промолвила ни слова. Сам господин, казалось, очень спешил. Он спросил, возьму ли я ребенка, и едва дождался ответа. Переводя взгляд с лица ребенка на лицо господина, я заметила значительное сходство, что, возможно, и явилось причиной его поспешности и желания сохранить все в тайне. Со свойственной мне непредусмотрительностью я согласилась принять ребенка, и мужчина исчез. Больше я никогда его не видела.

Таким таинственным образом мне оставили ребенка, словно это была какая-нибудь кукла. В поезде из Гамбурга в Берлин я обнаружила, что у девочки сильная лихорадка – тяжелый случай воспаления миндалин. В Грюнвальде в течение трех недель мы боролись за ее жизнь с помощью двух сиделок и замечательного доктора Гоффы, знаменитого хирурга, который с таким энтузиазмом поддержал идею моей школы, что оказывал услуги бесплатно.

Доктор Гоффа часто твердил: «Это не школа. Это больница. Все эти дети несут в себе наследственные болезни, вам понадобится много усилий, чтобы сохранить их в живых, не говоря уже о том, чтобы обучать их танцам». Доктор Гоффа был одним из величайших благодетелей человечества. Знаменитый хирург, получавший за свои услуги баснословные деньги, он потратил целое состояние на больницу для бедных детей, которую содержал под Берлином за собственный счет. С первых дней основания моей школы он стал нашим врачом и хирургом и принимал активное участие в лечении и оздоровлении детей. По правде говоря, без его неустанной помощи я никогда не смогла бы добиться таких прекрасных результатов, и дети не стали бы такими здоровыми и гармонически развитыми, какими они оказались впоследствии. Он был высоким, крепким, привлекательным мужчиной с румяными щеками и обладал такой дружелюбной улыбкой, что все дети любили его так же, как и я.

Отбор детей, организация работы школы, начало уроков и соблюдение определенного порядка их жизни занимали все наше время. Несмотря на предупреждения моего импресарио, будто успешные подражательницы моих танцев создавали себе целые состояния в Лондоне и во многих других городах, ничто не могло заставить меня покинуть Берлин. Каждый день с пяти часов до семи я учила детей танцевать.

Дети делали феноменальные успехи, и, я полагаю, своим хорошим здоровьем они были обязаны здоровой вегетарианской диете, введенной по совету доктора Гоффы. Он придерживался мнения, что для успешного образования детей необходимо придерживаться диеты из свежих овощей, множества фруктов, но исключить мясо.