Моя жизнь на тарелке

Что меня больше всего поражает в маме, так это ее способность привлекать всеобщее внимание. Всегда и везде, даже в «Плюще», привыкшем к нескончаемому потоку британских и мировых знаменитостей. Я нахожу ее взглядом прямо с порога. Кейт сидит в позе коронованной особы на скамье «под старину», лицом к залу и к своему визави, моему будущему, точнее сказать, возможному отчиму. Его спина даже с моего наблюдательного пункта производит внушительное впечатление.

Кейт… Роскошь, а не женщина. Точеные скулы, идеальная кожа, громадные прозрачно-серые глаза, ослепительная улыбка и блестящие иссиня-черные волосы. Глядя на нее, я всегда вспоминаю звезд французского немого кино. Она рождена, чтобы покорять, чтобы сводить с ума. Чтобы другие за нее умирали. Будь Кейт повыше, она наводила бы ужас: слишком красива, слишком величественна… К счастью, она не дотягивает до метра пятидесяти пяти, а потому у людей возникает желание оградить ее, защитить, холить и лелеять. Не только у мужчин. Мне, к примеру, сейчас хочется именно этого. И я это сделаю. Пусть она регулярно доводит меня до бешенства, но мама есть мама.

Истинная леди, Кейт умудрилась превзойти саму себя. На шикарном наряде разве что этикетка не болтается с надписью «Джил Сандер»: тонкая блузка цвета утреннего тумана струится воздушными складками из-под пронзительно-синего просторного пиджака на почти форменные брюки. На ее девичьей фигуре костюм выглядит классически мешковато, первоклассно «на вырост» и парадоксально секси (вот уж кого не обвинят в сходстве с китайской лесбиянкой). Ногти и губы истинной леди пунцовеют единственно признаваемым ею цветом; из украшений — лишь обручальный перстень с изумрудом.

— Замечательно выглядишь, Кейт, — честно говорю я, прикладываясь поцелуем к щечке королевы-матери и вдыхая знакомый аромат «Мицуко».

— Благодарю, Клара. Ты тоже сегодня очень мила, — улыбается в ответ Кейт. — Надеюсь, теперь ты сама убедилась, дорогая, что ради внешнего вида стоит приложить мизерные усилия.

— Мизерные? Три часа возилась.

— А потратила бы гораздо меньше, — морщится мама, — если бы регулярно посещала косметолога и вообще ежедневно следила бы за собой.

— Кейт, ты… — Тпру!.. Прикусить язык и подождать более подходящего времени и места для дискуссии о временных и материальных затратах на ту процедуру, которую Кейт упорно считает ежедневной необходимостью. — Добрый вечер. — Я оборачиваюсь к Максу. — Приятно познакомиться. Клара.

Справедливости ради сразу отмечу, что американский «провидец» выглядит вполне прилично. Полтинник отметил лет этак… восемь-девять назад. Серебристый «ежик» придавал бы ему сходство с мафиози, если бы не умный, чуть насмешливый взгляд. Одет, быть может, и не совсем уж для «Плюща», но аккуратно. Рубашка блекло-розового цвета, но отличного покроя, бывшего в моде, если не ошибаюсь, четверть века назад; песочный кашемировый пиджак, тоже видавший виды; светло-коричневые брюки в мелкий рубчик. Словом, могу вздохнуть с облегчением: я ведь готовилась к трапезе в обществе старца с седой бородой до пояса и в развевающемся балахоне, поскольку представляла себе «провидца» близнецом жреца из «Астерикса». [9]В лучшем случае Макс виделся мне этаким оригиналом в рубахе сомнительной чистоты, штанах с дырками на коленях и очках-колесах — излюбленный прикид «двинутых парней», чья юность пришлась на пятидесятые годы.

— Макс Тилби. — Он крепко жмет мою протянутую руку. — Очень рад.

— Похоже на шляпу, — невпопад сообщает Кейт, склонив голову набок. — Забавно. Лично я всегда считала короткую стрижку наилучшим выходом из положения для лысеющих мужчин, — игриво добавляет она, двумя пальчиками подхватывая с тарелки ломтик хлеба. — Ты со мной согласна, дорогая? Что может быть неприятнее мужчины с зализанной прядью через лоб или с лысой макушкой? Моя бывшая свекровь — возможно, даже твоя бабушка, дорогая, я запамятовала — произносила это слово с французским прононсом. Pa-ate, — тянет она в нос. — Ну и ну. Лысый pa-ate. [10]Представляете? Розовый, студенистый, будто холодец.

— Точно. — Меня душат смех и любопытство — проглотит Макс мамину эскападу или выдаст ответную?

Макс хохочет во все горло.

— Я в нокауте, дорогая. — Перегнувшись через стол, он гладит ее по руке. Странное дело: обычно меня тошнит от такого слащавого проявления чувств, но у Макса этот жест выходит очень естественно.

— Жаль, — рассеянно отзывается Кейт. — Впрочем, ты прав. Холодец — не самое лучшее сравнение для гусиного паштета. А души гусей тебе тоже открываются, Макс? Несчастные создания… всегда такие обеспокоенные. Ты просто не хочешь знать, что творится у них в душе. Большое упущение с твоей стороны, Макс. Закажи себе овощные котлеты, очисть совесть. А Кларе… — она обводит меня пытливым взором, — Кларе, пожалуй, стоит заказать консоме. Всего сто калорий на целую тарелку, дорогая. Вообрази, ты даже сможешь позволить себе сладкое.

— Ну уж нет. Предпочитаю ризотто, Кейт.

— О, дорогая. Настоятельно рекомендую тебе отказаться от пищи итальянских крестьян. Не забывай о том, что случилось с твоим отцом.