Морские драмы Второй мировой

Кто-то высказал мысль: “Давайте просить у командующего флотом корабль, вместе со старым командиром будем продолжать воевать”. А раз так, то командиру нужно послать приветствие. “Кто возьмется?” Поручили мне. Послание написали и передали для вручения Курилеху. В этот момент никто из нас не вспомнил очень важную статью Корабельного Устава о том, что командир с гибнущего корабля должен уходить последним.

За то, что подготовил приветствие, меня вызвали к следователю, и я — единственный из матросов — присутствовал в качестве свидетеля на заседании военного трибунала. Оно проходило в Полярном при большом стечении офицеров.

Приговор гласил: командира корабля капитана 2 ранга Курилеха и командира БЧ-2 капитан-лейтенанта Исаенко — расстрелять, старпому Рудакову и замполиту Калмыкову определить меру наказания— лишение свободы на 10 лет каждому, командира БЧ-4 Анисимова, доктора Иванова, командиров БЧ-1 Григорьева и БЧ-5 Сухарева направить в штрафной батальон на фронт.

По мере выздоровления личный состав “Сокрушительного” отправлялся из госпиталя в бараки-казармы старого Полярного на отдых и переформирование.

Каждый день, после побудки, в 7 часов утра матросы выходили на улицу в надежде на улучшение погоды. Но она в течение более 10 дней после катастрофы была отвратительная, сильно штормило. На спасение оставшихся на корабле друзей надежды оставалось очень мало… Дальнейшие события подтвердили наши догадки — поиски тральщиков и подводных лодок не увенчались успехом — “Сокрушительный” пропал без вести. До сих пор неизвестно, как он погиб…

Нельзя не отметить героизм команд эсминцев-спасателей, особенно экипажа “Разумного”. Собственными глазами видел, как работали моряки, получив приказ подойти к борту “Сокрушительного”. Шторм, по палубе и даже полубаку “Разумного” гуляют волны, любая смоет смельчака за борт. Несмотря на смертельную опасность, люди подносят канаты, готовятся к швартовке. В то время казалось, что и на “Разумном” будут жертвы. К счастью, все обошлось благополучно.

Героизм спасателей — моряков “Разумного”, “Валериана Куйбышева” и “Урицкого” заключается, в первую очередь, в том, что они, не думая о себе, бросились на спасение товарищей. А ведь в такую погоду кораблям обычно запрещается выход в море.

Экипажи эсминцев справились с труднейшей задачей: они спасли 185 корабельных специалистов, вскоре снова вступивших в схватку с врагом.

По моим подсчетам, на “Сокрушительном” погибли: трое до катастрофы, шесть моряков на оторванной кормовой оконечности, 14 человек непосредственна при спасении. 15 моряков, во главе со старшим лейтенантом Лекаревым и политруком Владимировым, остались на эсминце и погибли, до конца выполнив свой воинский долг.

Я убежден, что корабль мог плавать, пока не кончилось топливо для работы вспомогательных механизмов, насосов, откачивающих воду из трюмов, для отопления и питания электрогенераторов. На эти нужды горючего хватило бы на несколько месяцев… Скорее всего, корабль отнесло далеко на север — скорость дрейфа составляла четыре мили в час, — где он и погиб в бушующих волнах…

За семнадцать месяцев боевых действий “Сокрушительный” сбил четыре вражеских самолета, по данным, подтвержденным разведкой, артобстрелами уничтожил на берегу около 2000 солдат и офицеров противника, участвовал в конвоировании более 200 иностранных и советских торговых судов, поставил более 200 мин заграждения.

И если бы не катастрофа, он вполне мог стать вторым на Северном флоте гвардейским эсминцем».

Из воспоминаний лейтенанта в отставке Николая Николаевича Гендрикова (в то время главного старшины), служившего секретчиком на эсминце «Сокрушительный»: «Служба была очень тяжелой. Все время в море, то конвои, то набеговые операции. Штормовали непрерывно, часто случались и аварийные происшествия. Разумеется, катастрофа в ноябре 1942 года запомнилась особенно. Мы тогда обеспечивали конвой, но шторм был так силен, что нам приказали идти в базу. Ветер встречный, волна тоже, ход не больше 10 узлов. Помню жуткий треск и крик, что оторвало корму. Впечатление было жуткое: там, где еще недавно была корма, бушевало море. Несколько ребят погибли на оторванной корме. Корабль сразу потерял ход, нас стало заливать волнами. Каково было наше состояние? Мы были еще живы, но с жизнью на самом деле уже распрощались. Попрощались и друг с другом. Шансов выжить не было никаких. Меня вызвал командир в ходовую рубку и приказал уничтожить секретную документацию, что я и сделал, как это было положено. Часть команды была пьяная, говорили: “Все одно помирать!” К нашему счастью, спустя двое суток нас каким-то чудом нашли корабли. Спасали с большим трудом, кому-то повезло, кто-то погиб. Все происходившее на “Сокрушительном” осталось в памяти каким-то одним нескончаемым кошмаром. Помню, что я пришел в себя только лежа в кубрике спасшего нас эсминца. В базе писали объяснительные следователям Их особенно интересовало поведение офицеров и командира».